Когда в 1451 году жители Руана наблюдали за казнью Жанны д Арк, никому из них не приходило в голову, что это событие коренным образом изменит жизнь города. Времена были лихие, человеческая жизнь стоила недорого, и мученическая смерть юной девы никого особенно не тронула. Однако после того как в 1456 году папа Каликст III восстановил доброе имя Орлеанской Девственницы, руанцы занервничали. Уж больно просто было провести аналогию между ними и неким гонимым народом, распявшим своего праведника.
Действительно, стоило руанцу в каком-нибудь бургундском кабачке упомянуть, откуда он родом, как немедленно все головы поворачивались к нему, и в неприязненных взглядах читалось зловещее: «Ага!».
Городу срочно требовалось нечто, позволившее бы, забыть о случившемся позоре. Гильдия каменщиков предлагала выстроить самую высокую в Европе башню. Купцы были готовы финансировать ежегодные грандиозные карнавалы. Медики рекомендовали поразить горожан небывалой чумой. Городские стражники соглашались нести караул в дамском платье.
В конце концов, городской Совет остановился на, не столь радикальном, предложении местных кулинаров, прославить Руан собственной кухней.
— Каждый рецепт будет уникален, — убеждал мэра глава гильдии поваров. – Никого не удивишь запеченной уткой. А, вот блюдо из утёнка, уже звучит необычно. И пустим слух, что птица не просто умерщвляется, а, к примеру, медленно душится.
И повар, заговорщицки подмигивая, шевелил красными толстыми пальцами.
— Или, возьмём самый обыкновенный соус с добавлением куриной печёнки…
— Избавьте меня от подробностей, — вздрагивал мэр.
