8 мая 1912 года. Москва
Милая, славная Лидочка!
Итак, опять за корреспонденцию. Ты, как всегда, оказалась права. Только что уехала, а меня опять потянуло к писанию, к беседе с тобой.
Сегодня, на другой день твоего отъезда, в Москве началась тоже жаркая погода. Ты подъезжаешь сейчас к Харькову, и, наверное, объясняешь тепло и солнце югом, но в Москве сегодня, когда я вышел из Управления, градусник на солнце показывал ни много, ни мало, как 34 градуса. Каково?
День с утра совершенно ясный, на небе ни облачка. Во всяком случае, я очень рад, что дети и ты не вынуждены сидеть в Москве и глотать московскую пыль и обонять московскую вонь.
Вчера, после твоего отъезда, я, Юля, Ал. Ив. и Анна Тим. пошли к трамваю. При этом Ал. Ив. обязательно норовил сесть вместе со мной, а не с Анной Тимофеевной. Юля села на №1, Анна Тим. хотела ехать №31, а Ал. Ив. тоже хотел со мной на №1. Тогда мне стало неудобно перед Анной Тим. и я сказал, что я сяду на тот же №, с которым поедет Анна Тим., т. к. мне всё равно ехать ли до Мясницких ворот, или до Покровских ворот №31. Алексей Иванович, тогда тоже залез на №31. У Покровских ворот я вышел, смотрю, и Ал. Ив. за мной. Он, видимо, рассчитывал, что я, действительно, поеду к Яру. Но, когда я удивлённо спросил его, почему он вылез, он, видя моё неуклонное решение идти домой, сказал, что он предпочитает здесь подождать №24, чем пересаживаться на Театральной площади. Я его так и покинул.
Я, вернувшись домой, долго ходил по опустевшим комнатам и изрядно взгрустнул. Действительно, тишина теперь в квартире полная, но с непривычки это очень неприятно.
Встал сегодня я очень рано и в 8 ч. уже вышел; был на телеграфе, где подал обе телеграммы: в Мировую и в Харьков, затем пошёл на службу.
Кухарке выдал расчёт и она уехала. Обедал дома.
Тысячу раз целую тебя и детей, передай мой привет твоим родным. Меня все как забыли, даже по телефону не звонят. Будь здорова и весела, и пиши возможно чаще.
Твой вечно Саша.
9 мая 1912 года. Москва
Дорогая Лидочка!
Сегодня получил твою телеграмму с извещением, что вы доехали хорошо. Очень и очень я рад, что Вы уже на месте, а то всё думал, как-то Вы едете. Из слов «хорошо», а не «отлично» усматриваю, что всё-таки при поездке были неудобства. Жду письма, в котором, надеюсь, всё будет подробно описано.
В Москве установилась тоже хорошая погода и зелень быстро распускается. Сейчас 8 ч. вечера, у меня открыты окна в гостиной и в твоём кабинете. Воздух чудный, но… сейчас я взглянул в окно и вижу, что опять идёт дождь.
Сегодня я получил опять большое разочарование, именно официальное уведомление, что Радлов утверждён. Случись это месяца три тому назад, ни звука не сказал бы. А теперь обидно! Не везёт мне по службе – теперь я в этом уже открыто признаюсь. Главное, что всё-таки теперь я старался, поэтому ещё более обидно. Но, Бог не выдаст, свинья не съест! Будем стараться дальше. Надеюсь, что опять ничего не выйдет.
От грусти в 3 ч. дня (сегодня праздник) поехал на выставку собак в Зоологический сад. Первое, что я там встретил: это Юлия Влад. с Нонной и своей сестрой Ек. Вл. Они меня, впрочем, не видели, т. к. были отягчены своей ношей и шли, повесив носы. А тут, как раз, мне навстречу шёл Мамонтов Всеволод Саввич* и начал меня расспрашивать, я не успел их окликнуть. Юлия Влад. была в твоей соломенной шляпке; к ней идёт.
Сейчас буду пить чай, а потом поеду на вокзал: сегодня нач. дорог и Романченко уезжают с осмотром дня на два, на три. Я пойду их проводить, кстати, надо повидать Кирпичникова. Вообще, я теперь по вечерам всё больше на вокзале буду пребывать. Дома сидеть очень тоскливо.
Тысячу раз целую тебя и детей, привет всем твоим родным.
Твой вечно Саша.
*Мамонтов Всеволод Саввич (1870-1951). Третий сын Саввы Ивановича Мамонтова
10 мая 1912 года. Москва.
Дорогая Дусечка!
Итак, твоя правда! Пишу тебе каждый день!
Сегодня я сделал много дел: был на почте, получил деньги от Л. 3276 р. 67 к. и от Терноватских 1100 р. 62 к. (повинностей последними уплачено губернских и уездных 56 р. 63 к.)
Был в банке; у Мозера* отдал поправить часы; ездил в Казначейство внести квартирный налог; был у попечителя Округа насчёт ускорения высылки Аниных** бумаг; был в Управлении Виндавской дороги*** у Старицкого насчёт того, нет ли у них чего-нибудь подходящего. Он блестящих предложений не сделал, но сказал, что для меня всегда у него найдётся, если почему-либо я решу расстаться с Курской. Поживём – увидим.
Датский кофейник Паша спрятала, кофе варит мне по твоему указанию.
Удостоверение m-lle при сем прилагаю.
Погода сегодня очень жаркая, в тени 25, на солнце около 38. День ясный: жарко и душно. Очень я рад, что ты и дети пользуетесь хорошим воздухом в деревне; здесь же дышать даже трудно.
Сегодня прихожу к обеду и случайно заметил на твоём рабочем столике свёрток в довольно грязной газетной бумаге. Спрашиваю Пашу, кто принёс. Она говорит, что ей сунул швецарёнок. Оказывается: две книжки о Рюгене (очевидно Костя у своих жидов выцарапал). На днях пошлю Васе в Н. Новгород.
С нетерпением жду от тебя писем: надеюсь получить в субботу или воскресенье. Интересно знать, аккуратно ли ты получаешь мои. Следи за номерами.
Торжества в Москве будут, вероятно, 30-го****.
Тысячу раз целую тебя и детей. Привет твоим.
Твой вечно Саша
* г. Москва, ул. Ильинка, 14-1
**Анна Александровна Аллендорф
***Проходит по маршруту Москва — Ржев — Великие Луки — Елгава (Митава) — Вентспилс (Виндава)
****Приезд Государя Императора
11 мая 1912 года. Москва.
Дорогая, милая Лидочка!
Ты, наверное, смеёшься, получая каждый день письма! Но, что же делать, беседовать хочется с тобой всегда.
Погода стоит у нас прямо тропическая: в тени сегодня 24, на солнце, кажется, свыше 40 градусов. При московской духоте это что-нибудь да значит.
От твоих здешних родных не имею никаких известий. Никто даже не звонит! Впрочем, вчера к телефону меня вызвала Веруся от своей подруги и сообщила, что она уезжает в Екатеринослав. От неё я узнал, что Краснокутский собирается не раньше 23-25. Вещи Паша снесла ей по адресу, как ты сказала, в среду 9-го числа.
В Петербурге скоро будет съезд, на который мне придётся, по всем вероятиям, ехать. Хотя съезд и не продолжительный, всего на день, на два; тем не менее, ты можешь получать письма не регулярно.
Что-то ты, моя крошка, поделываешь в деревне? Отдыхаешь ли хорошо, как ведут себя дети?
Пиши скорее и подробнее. Письмо (открытку) твою из Александровска вчера вечером получил. Спасибо!
Сегодня опять был в Округе у правителя канцелярии. Последний сказал, что он от себя отправил Анне телеграмму, что гимназии её предоставлены все права правительственных гимназий, и что нужные для этого бумаги он отправляет сегодня. Я, конечно, очень рад этому за Аню.
В Петербург попаду, наверное, 14 числа вечером.
Как я, кажется, тебе уже писал, Костя прислал книжку о Рюгене, о чём я известил уже Васю. Саму же книжку всё не выслал: не было времени.
Итак, тысячу раз целую ручки, ножки, всю мою крошку Лидусю. Целуй детей, привет всем твоим родным.
Твой вечно Саша.
P.S. Посылаю записку, которую я заготовил ещё до твоего отъезда, с напоминаниями, что следует сделать в Нововремевке.
12 мая 1912 года. Москва.
Дорогой котик Лидок!
Вкладываю записку, которую забыл вложить во вчерашнее письмо.
Жара у нас тропическая. Я хожу в одном кителе. Напротив нас терраса, которая, как я думал, никогда в Москве не утилизируется, т. к. выходит на сквер (знаешь, этот дом с садом против кабинета и детской), теперь же является приятным местопребыванием. Сейчас там сидит и обедает целое общество, и лакей из графина разливает крюшон. Вчера у них был вечер, а потом на террасе ужин и всё было залито электричеством.
В Петербург я попаду в понедельник вечером. Занятия у нас идут прежним порядком, хотя дел, вообще, стало как-то меньше.
Сегодня я ездил заказывать себе фуражку, а также был у Комарова, хотел заказать пальто и китель. Но, он меня возмутил, т. к. дерёт с каждым годом больше и больше. Прямо обнаглел. Китель я в прошлом году заказал за 18 руб., теперь же он спрашивает 22 руб., и говорит, что материал вздорожал. Я разругался и ушёл не заказав. Надо переменить портного.
Думал, что сегодня получу от тебя письмо из Мировой, но нет, видно туда и оттуда письма идут долго. Всё-таки жалко, что Мировая не на магистрали.
Завтра Троицын день, большой праздник, а мне как-то не особенно весело. Думаю вызвать по телефону Л., и спросить, где Алексей Ив. Может быть уже в Царицыно, тогда не съездить ли к нему, хотя едва ли поспею, так как завтра, ввиду значительного движения и большого количества дополнительных поездов, хочу подежурить на вокзале.
Сегодня думаю брать ванну.
Кстати, напиши мне, не помнишь ли, где моя панама?
Поливановы удручены экзаменом, Локкенбергов так и не вижу, и не слышу. Кирпичников собирается в июне в отпуск за границу.
Крепко, крепко целую тебя и дорогих деток, привет всем твоим родным.
Твой вечно Саша.
P.S. Заставляй, Лидок, Шуру и Киру, т. е. главным образом Шуру, читать и писать каждый день.
13 мая 1912 года. Москва.
Дорогая, милая Дуся!
Сегодня утром получил твоё первое письмо. Очень и очень меня оно порадовало. Слава Богу, что ты довольна, весела и здорова. Мне, конечно, очень неприятно, что из-за удостоверения m-lle ей испорчена была дорога туда. Это уже всецело моя вина. Как только Вы уехали, я сейчас же спохватился, но было уже поздно. Послать было не с кем! Получила ли ты теперь?
Сегодня я с утра был на вокзале и отправлял дополнительные поезда. Погода чудная и жаркая. Пол-Москвы двинулось за город. До обеда уехало больше 50 000 человек. Всё больше в Царицыно и Ново-Гиреево. Всё время на вокзале были Рейслер и Романченко. Там и завтракали. Обедать я пришёл домой к 6 часам. Вызвал по телефону Таню и спросил её от отъезде Юли. Она сказала, что Юля завтра свозит свои вещи на хранение, затем переезжает к ним и числа 17, 18 уезжает в деревню. Поэтому я сейчас же запаковал Кирины платья (два) и отвезу их к Краснокутским сегодня. Почтой они дольше не дойдут.
В Петербург я поеду завтра.
Тысячу раз целую тебя всю, мою ненаглядную, дорогую. Целуй крепко детей, всем твоим мой привет.
Твой вечно Саша.
14 мая 1912 года.
Дорогая, милая девочка!
Сейчас я пообедал и уложил немногочисленные вещи, чтобы ехать в Питер. До сих пор я аккуратно каждый день писал тебе письма, но следующее письмо ты можешь получить только с перерывом в один день, хотя я постараюсь написать тебе открытку из Питера.
Анна Тимофеевна очень завидует, что я еду в Петербург, вообще, видимо, она Москвой не удовлетворена. Алексей Иванович приехал в Царицыно ещё 9-го числа, и, хотя она утверждает, что его отсутствие для неё совершенно незаметно, тем не менее, я думаю, ей не вполне приятен такой самовластный с его стороны поступок. Пока у ней гостит ещё Лидия Мечиславовна.
Как я тебе уже писал, коробку с Кириными платьями я отвёз вчера ещё к Краснокутским, для передачи Юлии Владимировны, которая хотела, по их словам, ехать в среду 16 мая
Сейчас она звонила мне по телефону и говорит, что на городской станции ей сказали, что на №5 (отходит из М. в 2.25 дня) очень трудно получить билеты, что она не знает, что ей делать, что она не может выехать, так как нет билетов, и поэтому не ручается, что выедет ли она и т. д. Ужасная балаболка! Я решил ничего не предпринимать. Удивительная беспомощность! Все люди ездят, выезжают и т. д., а ей всё подай готовенькое! Я почти убеждён, что она будет ныть и сидеть у Краснокутских, пока те, в силу обстоятельств, не возьмут её с собой, и тогда она с удобством доедет. Во всяком случая я ей сказал, что в среду позвоню, и если она не скажет определённо, когда выезжает, возьму пакет и отправлю почтой. Так что, во всяком случае, к воскресенью 20-го ты получишь платья наверняка (только 2 платья).
Сегодня был открыт новый почтамт*. Внутри, по-видимому, очень хорошо, на днях туда пойду.
Температура у нас в тени до 20 градусов. Жара и духота. Ты, наверное, даже не веришь, что в Москве такая погода.
Пиши, моя крошка, когда тебе захочется. Не делай, во всяком случае, из этого какой-нибудь обязанности для себя. Отдыхай и поправляйся. Целую тебя всю тысячу раз. Целуй крепко детей. Привет всем твоим.
Твой вечно Саша.
*Мясницкая улица, 26
16 мая 1912 года. Москва.
Дорогая, милая Лида!
Сегодня утром приехал из Петербурга, и сейчас уже ушёл на службу. Теперь только что пообедал и сажусь за своё обычное занятие: писание к тебе.
За обедом получил твоё письмо от 14 мая. Сравнительно быстро дошло (на второй день). Слава Богу, что ты и твои дети чувствуете себя хорошо: это главное. Я также вполне здоров и чувствую себя прекрасно, хотя немного и скучаю без Вас.
В Петербурге я пробыл всего один день. Погода была очень жаркая, так что Петербург был во всём своём блеске. Но, представь себе, мне он показался каким-то мрачным, что-то преступное в нём всегда мерещится. Каким-то Гилевичем* от него пахнет. Почему на меня напало такое ощущение – не знаю. Тем более что первый час моего пребывания там – он меня поразил даже своей чистотой.
Был я с 12 ч. и до 5 в министерстве, где встретил много знакомых, и время провёл с приятностью. Совещание было о распределении мест в Черноморском и Кисловодском экспрессах между Петербургом и Москвой. Петербург хотел оттягать себе определённое число мест от Москвы, но мне удалось отстоять Москву, чем я очень доволен. Миссию свою выполнил, таким образом, удачно.
В летнем Саду фигуры Дианы и Венеры заново отремонтированы, там играет музыка и я с удовольствием походил там, однако, Вольтера не встретил. На Невском много нарядных дам, но почти все, что удивительно, иностранки: все бонны – немки или французские m-lle. В Москве гораздо мне в этом отношении нравится больше.
Получил даже предложение перейти в Питер, но, конечно, на это теперь я не пойду.
Может быть, числа 5 июня придётся ехать опять на съезд по зимнему расписанию.
Привёз из Питера конфект твоей тётке Анюте и поеду, по всем вероятностям, сегодня вечером к ней. Встретил сегодня Аню Поливанову, кланяется и целует тебя. У них всё благополучно. Коля с Лилей уже у них.
Локкенберги собрались сегодня переезжать на дачу. У Коти была сильная ангина.
Получила ли ты мою открытку из Петербурга?
Посылаю одновременно с этим бандеролью только что полученный «Светлячок»** для Шуры и Киры.
Крепко, крепко целую тебя и детей.
Привет всем твоим.
Твой вечно Саша.
*Гилевич Андрей в 1909 г. Убил студента, а затем зверски изуродовал его труп, ради получения денег по страховому полису.
**Детский журнал, издающийся с 1902 года
18 мая 1912 года. Москва.
Дорогая Дусечка!
Вчера я провожал Юлю с её сестрой и с Катей. Её беспомощность заставила меня заказать ей места, и, во избежание недоразумений, даже сам пришёл, что бы взять билеты 3-го класса. Ей пришлось бы массу времени потерять из-за очереди, а я имею свой вход в кассу. С ней я отправил тебе Кирины платья, которые ты теперь, надеюсь, и получишь. Одновременно я дал телеграммы тебе и Вере о её встрече. Напиши, поучила ли платья, и хорошо ли были уложены.
Сегодня я получил твоё третье письмо и с большим удовольствием прочёл. Очень и очень я рад, что ты и дети чувствуете себя хорошо. Я уверен, что воздух родных мест принесёт тебе большую пользу. Ввиду этого, особенно с отъездом не спеши – и всего удобнее, мне кажется, всё-таки жить на Мировой.
У нас погода довольно резко изменилась. С того дня, как я приехал из Питера (со среды), захолодало и каждый день идёт дождь. Сейчас всего 11 градусов тепла и небо в тучах.
В среду вечером я был у Анны Тимофеевны. Ал. Ив. уехал в Смоленск – у него захворала сильно его смоленская сестра. Как раз в среду, проездом в Самарскую губернию у анны Тим. был юнкер – сын другой сестры Ал. Ив., Анны Ивановны. Кроме того, были обе туберкулёзные девы Мечиславовны. Я, почему то, был в говорливом настроении и заговорил их всех до того, что когда опомнился, увидал сонные зевающие физиономии. Пришлось быстро ретироваться, причём, с их стороны это никакого протеста не вызвало, так, что я даже обиделся.
Вообще, в твоё отсутствие, тётки твои меня совершенно игнорируют, и нимало не интересуются моим времяпровождением. Я тоже обиделся и теперь умолк окончательно. Думал, что Анна Тимофеевна любит конфеты Крафта*, и привёз их из Петербурга, но она высказалась, что шоколад Крафта ей не нравится. Вообще, по твоему меткому выражению, как-то мне не везёт. Всё не туда попадаю. Марья Тимофеевна собирается уезжать 23 мая.
В общем, я чувствую себя прекрасно, усиленно занимаюсь, ввиду свободного времени со службы хожу пешком, на извозчиках перестал совсем ездить. Начинается опять усиленная работа по предстоящему проезду. Завтра в субботу две комиссии, в которых придётся заседать.
Тысячу раз целую и крепко, крепко обнимаю мою единственную Лиду. Целуй детей. Привет твоим.
Саша.
P.S. Шуру заставляй каждый день читать и писать, но, ради Бога, не сердись на него. Он мальчик развитой и умный, только медлительный.
*Купец 2-й гильдии А. Крафт, поставщик Императорского двора.