Три дня назад подпоручик здорово проигрался и с тех пор, сказавшись больным, пил у себя на квартире. Ординарец, опрятный солдат с некрасивым, продолговатым лицом, по несколько раз на дню бегал в трактир то за водкой, то за портером.
— Дурак я, дурак, — маялся поручик. – Мне бы не блефовать, а… Эх! Сиди теперь, как сыч, жди, пока деньги вышлют.
Он раскрывал книгу, но, через пару страниц, отбрасывал и засыпал, а проснувшись, снова гнал ординарца в трактир.
— Может быть, откушать изволите, ваше благородие? – переживал солдат. – Нельзя ж так, который день не емши.
Ночью, подпоручик растолкал ординарца и, склоняясь над вкривь и вкось исписанным листком бумаги, принялся читать, —
Как четвертого числа
Нас нелегкая несла
Горы отбирать.
Сонный солдат испуганно слушал, вглядываясь в бледное, испитое лицо подпоручика, тот, время от времени, шумно отхлёбывая из кружки, выкрикивал, —
И пришлось нам отступать,
Р…… же ихню мать,
Кто туда водил.
Дочитав, офицер скомкал лист со стихами, положил на ладонь и щелчком отправил его в угол комнаты.
— Завтра с утра в баню. Водки больше ни капли, не то в конец свихнусь.
Пошатываясь, вышел вон и с грохотом рухнул на пол. Ординарец, охая и причитая, раздел и уложил поручика на диван. Поднял с пола бумажный комок, разгладил и, щурясь, прочёл. Потом аккуратно сложил листок и спрятал в карман…
Прошёл месяц. Ранним, звенящим голосами птиц утром, батарея двинулась на маневры. Выйдя из города, колонна солдат грянула песню. Подпоручик, дремавший в седле, прислушался и оцепенел.
— Гладко вписано в бумаге,
Да забыли про овраги,
А по ним ходить, — тонким голосом выводил запевала.
— А по ним ходить.
Мать твою итить, — дружно подхватывали солдаты.
— О чём это они поют? – не веря своим ушам, спросил подпоручик у ординарца.
— Так вашу песню, вашблагородь, — преданно заглядывая в глаза, ответил тот. – Уж больно слова правильные. Дар у вас к песням, Лев Николаевич, ей богу, дар.
