— Сегодня занятий не будет, все идём в ветлечебницу, — объявил Хозяин псарни.
Молодой овчар Ермак удивлённо поднял брови. Он уже бывал у ветеринара и ему там не нравилось. В первый раз делали прививки, во второй вытаскивали клеща.
— Мы чем-то заболели? – спросил Ермак.
— Это называется диспансеризацией, — непонятно ответил Хозяин. – Просто врач посмотрит, нет ли у кого какой заразы. Вот и всё. Окажетесь здоровы, обещаю, что уколов не будет…
Врач, к которому попал Ермак, заглянул в пасть, в уши, затем ощупал спину, живот, лапы. И одна лапа ему, судя по всему, не понравилась. Там, действительно, была какая-то шишка, но она совсем не мешала.
— Давно это у Вас? – задумчиво наминая ногу Ермака, спросил ветеринар.
— С детства, — беззаботно ответил тот.
Врач позвал Хозяина и долго с ним говорил. Ермак, позёвывая, рассматривал кабинет, лениво прислушиваясь к незнакомым словам: «биопсия», «химиотерапия», «злокачественная».
По дороге домой, Хозяин был молчалив и задумчив.
— Что-то не так? – занервничал Ермак.
— Надо бы тебе съездить к родителям. Проведать. То, да сё, — непонятно ответил тот.
— Это из-за ноги?
— Видишь ли, — Хозяин не смотрел ему в глаза. – Там опухоль. Она будет расти и скоро убьёт тебя. Такие вот новости…
Есть такое выражение «Мир перевернулся», и для Ермака он, действительно, перевернулся. Всё — звуки, запахи, краски стали, вдруг, ненужными и совершенно неинтересными. Какая разница кто пометил этот угол? И что делят, надсадно каркая, вороны на крыше гаража? И плевать на шипящего из-под мусорного бака кота. Что бы он не чувствовал сейчас, что бы не сделал, всё это впустую. И Ермак один в этой пустоте…
Хозяин купил ему билет и посадил в электричку, где всю дорогу Ермак неподвижно просидел у окна, осторожно трогая лапой свою опухоль.
— Неплохо бы, — думал он, — умереть прямо сейчас. Уснуть под стук колёс и не проснуться. Зачем я еду? Какая-то суета и бессмыслица…
День, проведённый с родителями, был, пожалуй, самым бесконечным в его жизни. Он невпопад отвечал, виновато улыбался, вяло ел и вскоре, сославшись на усталость, ушёл спать.
Утром, перед завтраком, отец повёл его на реку.
— Идём, идём, сын, — настойчиво уговаривал он Ермака. – Искупаешься. Помнишь, как я учил тебя плавать? Поплаваешь, взбодришься.
— Папа, — Ермак знал, что не должен это говорить, что сейчас поступит гадко, но нести подобный ужас в себе больше не было сил. – Папа, — всхлипнул он, — ты только пойми меня правильно. Видишь, тут на лапе?
— Шишка-то? – покивал отец. – А что? Это наша родовая отметина. Фамильная гордость, так сказать. И у меня такая есть, и у деда такая была. А у дядьки твоего, аж, две таких. И у детишек твоих такие же будут.
Отец беззаботно рассмеялся, — Бежим наперегонки?
— А-а-а-а-а-а-а!!!! — завопил Ермак, и, не разбирая дороги, помчался сквозь заросли камыша к воде. Добежав до реки, он взмыл вверх и, перевернувшись в воздухе, рухнул в тёплую зелёную воду.
— Вернусь к Хозяину, — думал он, лениво плывя на спине, — сразу же пойду к Врачу. Попрошу запереть дверь. А потом…, главное, не спешить, — он мечтательно прикрыл глаза и улыбнулся солнцу.
