«Погибель», так, глумливо, называли на Руси дань, выплачиваемую Золотой орде.
Подъезжают, бывало, монголы-баскаки (сборщики дани) к княжескому двору, а князь их уже ждёт на крыльце. Руки в боки, рот насмешливо кривится, а у ног мешок с порчеными и ветхими собольими шкурками, да горшочек серебра.
— Ох, погибель моя пришла, — делано хмурится князь. – Одно разорение.
— Маловато соболей-то, — недовольно морщатся баскаки.
— Довольно с вас, — отрежет тот – Забирайте и ступайте с Богом.
Помнутся монголы у крыльца, пошепчутся, да и заберут мешок. А куда деваться? Шевельнёт князь плечом, его ратники вмиг неверных изрубят. И взятки с них гладки, мол, ждали-ждали баскаков, да и не дождались. Видно, в лесах дикие звери их подрали. Придётся мурзе врать, что князь совсем обнищал, еле концы с концами сводит.
Так и жили, пока в Орде не началась борьба за власть между Мамаем и Тохтамышем. Последний, получив от Тамерлана огромное войско, повёл его в Причерноморье, где хозяйничал Мамай.
— Однако воевать придётся, — горестно заключил для себя Мамай. – Деньги надо. Много денег. Пусть теперь Русь тройную дань платит.
— Что? – рассвирепел Дмитрий Московский. – Меня в ТРИ ПОГИБЕЛИ согнуть?
И 150-тысячное войско русичей, ругаясь и негодуя, двинулось к Куликову полю.
