Весной 1935 года вызвал И. Сталин к себе Н. Ежова.
— У ЦК партии, — говорит, — есть мнение, что надо построить новые лагеря для особо опасных врагов Советской власти. Для самых непримиримых.
— А, может быть, товарищ Сталин, сразу расстрелять?
— Нет, дорогой, — качает головой Сталин, — расстреливать мы будем обычных врагов, а особо опасные пусть помучаются. Так что подберите какое-нибудь подходящее место для их пребывания.
Ежов каблуками щёлкнул, сел на аэроплан и улетел искать. Целый месяц летал и нашёл. Вернулся и со всех ног в Кремль.
— Нашёл, — докладывает.
— И где же?
— На Камчатке, товарищ Сталин.
— А где это… Камчатка?
— Разрешите, на карте покажу, — сияет от радости Ежов.
— Хорошее место, — улыбается Сталин. – И что же там, тоже люди живут?
— Живут, товарищ генеральный секретарь, — рапортует Ежов, — живут и строят социализм. Вот, икорки Вам прислали, крабов, клюквы. Хотели ездовую собачку подарить, да я отказался.
— Нехорошо, что отказались, товарищ Ежов. Обидели товарищей. Как они, кстати, себя называют?
— Верными ленинцами-сталинцами!
— Э, дорогой… жители. Жители, как себя называют? Камчатчики? Камчатичи?
— Камчадалы, товарищ Сталиню
С тех пор у Сталина новая присказка появилась. Соберутся члены ЦК у него на даче. Кахетинское пьют, шашлык едят, а генеральный секретарь, вдруг сверкнёт жёлтым глазом и скажет, — Предлагаю тост за братьев-камчадалов. Выпьем за их трудовые подвиги.
Или, «… каждый человек нашей великой страны от узбекского дехканина, до пролетария камчадала…»
Говорят, что слово ему нравилось. «Камчадал».
