Народ хунну всегда гордо именовал себя «кочевым», хотя таковым никогда не являлся. Внешне-то, их от настоящих кочевников было не отличить. Тут тебе и кони, и шатры, и неприхотливость, и, как следствие, страшная антисанитария. Однако, не хватало главного. Не было у них скота. А если нет стад, то для чего, спрашивается, кочевать?
— Чего это вы всё трётесь у наших границ? – подозрительно спрашивали китайские пограничники.
— Скотинку пасём, — прикидывались честными кочевниками хунну.
— А где же она?
— Там, — неопределённо махали руками хунну. – Травку ест.
Но лишь наступала ночь, лжеживотноводы переходили границу и воровали у спящих китайцев рис, шёлк, порох, фарфор и бумагу. И вот что неприятно: многие китайцы начинали задумываться, для чего им возделывать поля, если можно жить, как хунну? Стоит ли полгода горбатиться, что бы заработать на шёлковый халат, если можно просто объявить себя кочевником и украсть его? И китайцы стали бросать тяпки, мотыги и выбирать, так называемую, «волю». Правительственные войска, время от времени, отгоняли хунну от границ, возвращали беглецов, устраивали показательные казни. Ничего не помогало. И если бы не мудрый император Цинь Ши-хуанди, повелевший построить Великую Стену…
