Ходить гоголем

Практически каждый человек живёт согласно ритму, который навязывает ему общество. Шесть-пять дней работы и день-два отдыха. Или, сутки труда и несколько суток безделья. Возможен и, так называемый, «вахтовый» график. Ещё существуют такие профессии, как моряк, золотоискатель и космонавт.
Литераторы… У них всё запутано и непонятно. Взять, к примеру, Николая Васильевича Гоголя. Ровно пять дней великий классик творил, не выпуская пера из пальцев, а, затем, две недели пребывал в глубочайшей депрессии. Спал, не раздеваясь, отказывался от пищи и подавленно молчал. В один из таких дней к нему нагрянул с визитом сибарит и жизнелюб Лев Толстой.
— Или в карты проигрался, или актриска какая сердце Николаше разбила, — с видом знатока прищурился граф.
Кликнул слуг, завернул товарища в плед, вынес безвольное тело к карете и рявкнул кучеру, — В усадьбу!
В Ясной Поляне Толстой, свято верящий в целебную силу всего исконно русского, парил Гоголя в бане, поил домашними настойками, водил на покос, катал на лодке. Всё бесполезно. Ни помогли даже озорные девки-плясуньи. Николай Васильевич сидел в кресле, уронив носатую голову, и подавленно молчал.
Отчаявшись и изрядно испугавшись за состояние друга, Лев Николаевич вызвал из Москвы знакомого врача Сергея Петровича Боткина.
— Уверен, батенька, — по привычке покручивая стетоскопом, басил Боткин, — что это глубочайший депрессивный синдром. Однако…
В этот миг, двери кабинета распахнулись, и на пороге возник Гоголь. Босой, заросший щетиной, в распахнутой на груди рубахе.
— Ребятушки, — завопил он, — день-то какой погожий!
И отбив пятками нечто вроде чечётки, бросился обнимать Толстого. Боткин от удивления выронил стетоскоп.
— Лёвушка, брат любезный, распорядись, что б чернил мне дали, — кружил по кабинету Николай Васильевич. – И бумаги! Бумаги побольше!
Пять дней Гоголь писал. Энергия била из него фонтаном. Не в силах усидеть за столом, он выбегал на луг, вырывал у ближайшего крестьянина косу, стремительно выкашивал огромный участок и снова мчался в кабинет. Ночью Толстой просыпался от его радостного смеха или украинских застольных песен.
Депрессия застала Николая Васильевича купающимся в пруду. Чуть не утонув, он с трудом доплыл до берега и мокрый, похожий на больную цаплю побрёл к усадьбе.
Две недели Толстой выжидал, отмечая дни в календаре.
На пятнадцатый, услыхав из спальни раскатистое, – Чернил! Чернил и бумаги! — облегчённо вздохнул.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован.

*