Хальденстёваре

Время, отведённое для осенней ярмарки, подходило к концу. Ярлы, приведшие обозы с дальних границ, уже собирались в путь. Подарки королю Харольду переданы, заверения в вечной дружбе принесены и закреплены бесконечными здравницами. Рабы и овцы проданы или обменяны. На телеги погружены корзины с железом, бочонки эля, холсты, связки верёвок. По опустевшей торговой площади ветер гоняет сухие листья и мусор, да бродит десяток худющих мальчишек…
Никто и не обратил внимания на невзрачную фигурку Олафа Плешивого когда тот, сопровождаемый тремя собаками, забрался на помост для торговли рабами.
— Норвеги, — завопил он. – Посмотрите на меня! Послушайте меня!
К помосту подошли женщины, и остановились, разглядывая приплясывающего и орущего Олафа.
— Норвеги! — надсаживался тот. – Я был у короля Харольда, но он отказался внимать моим речам. Я говорил с ярлами, и они прогнали меня прочь. Жрецы смеются надо мной.
Несколько скучающих воинов остановилось, прислушиваясь. Прибежали мальчишки.
— Все мы знаем, как устроен Мир, — Олаф обвёл глазами слушателей. – Наша Земля, подобна этой миске с водой и камнями, — он поднял с помоста и показал всем старое медное блюдо с высокими краями. – А покоится она на спинах трёх огромных Хальденстёваре, — тут Олаф кивнул на своих собак. – Теперь же, смотрите внимательно!
Он осторожно поставил блюдо на спины Хальденстёваре, которые немедленно сбросили его.
— Видите, — завопил Олаф. – Не держится! Никогда не держится!
— Земля держится на Божественных Хальденстёваре, безумец, — голос принадлежал суровому жрецу бога Тора, иссохшему старцу с лицом землистого цвета.
— Да, какая разница? – вдруг перешёл на свистящий шёпот Плешивый. – Разве я о том? Просто она не может держаться на трёх собаках! Понимаете? Собак должно быть не три, а больше! – он снова возвысил голос. – Сотни, а, может быть, сотни сотен Божественных Хальденстёваре. Представьте себе полную площадь псов, а на них сверху положите огромную миску. Как бы собаки не хотели, а Землю им не уронить! Кто? Кто оспорит мои слова?
Слушатели заволновались, а жрец надменно сплюнул и ушёл…
Близился вечер и народа на площади всё прибывало. Даже те, кто собирался сегодня покинуть ярмарку, остался. Гул голосов то нарастал, то становился тише. Иногда разгорались потасовки, и туда немедленно спешили королевские стражники. Когда стемнело и зажглись факелы, пролилась первая кровь. Толпа, переругиваясь и ощетинившись мечами, распалась на две части.
— Три! Только три, недоумки! — кричали одни.
— Сотни! Сотни Хальденстёваре! – неслось им в ответ.
Какой-то ярл хриплым голосом созывал своих людей, звякало оружие, женщины исчезли.
— Эй, вы! – голос короля Харольда, похожий на рёв горного тролля, враз заглушил все звуки. – Заткнитесь!
Харольд, пошатываясь, взошёл на помост. Король был в простой холщовой рубахе и изрядно пьян.
— Какого чёрта вы тут не поделили?
Народ опять сгрудился на площади и вытолкнул вперёд Олафа, которому уже успели разбить нос и разорвать куртку. Тот, опасливо поглядывая на короля, вкратце изложил своё видение мироздания.
— Умно, — ухмыльнулся Харольд. – Но, как я вижу, не всем это нравится?
Толпа опять заволновалась.
— Тихо, — посуровел лицом король. – Пусть выдут десять человек, из тех, кто за трёх собак, и десять — кто за сотни.
Народ отхлынул от помоста, оставив два десятка человек.
— Завтра, — зевнул Харольд, — погрузитесь на корабль и поплывёте на край Земли. Посмотрите оттуда, сколько всего собак. Расскажете нам, — ухмыльнулся он. – И этого, — король кивнул на Олафа, с собой возьмите. Сукиного сына…

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован.

*