Василий Васильевич Верещагин, выдающийся художник-баталист, с детства был «человеком войны». Ещё в кадетском корпусе он понял — ничто так не подстёгивает воображение, как дым походных костров, голубой холод клинка и фальшивое золото пуговиц. Восторженный юный кадет буквально упивался запахом ружейной смазки и сгоревшего пороха. Помнил знаки различия родов войск и армейские уставы. Родители, серьёзно напуганные подобным рвением, под угрозой лишения наследства, вынудили Верещагина оставить военную карьеру. Однако отучившись три года в петербургской Академии художеств, юноша бежал на Кавказ, где принялся в упоении писать портреты пехотных офицеров, пластунов и абреков. На радость родне, Верещагин в боевых действиях не участвовал, хотя и находился среди милых его сердцу войск. И всё бы хорошо, не случись с ним пренеприятнейшая история.
***
Как-то раз капитан N собрался написать письмо домой. Не обнаружив в походном сундучке ни клочка бумаги, он отправил денщика в палатку Верещагина, дабы одолжить листок другой. Пройдоха солдат, не застав художника, просто-напросто стащил альбом для рисования и вручил своему командиру. Верещагин, обнаружив на следующий день пропажу, пришёл в неистовство и потребовал немедленного расследования. Альбом нашли, а капитан N, сгорая от стыда, принёс извинения. Однако разозлённый художник не придумал ничего лучшего, чем в тот же день написать акварель на которой был изображён офицер умирающий от ранения в голову. Рядом с ним корчилась в агонии лошадь. Сходство с N было поразительным!
— Чёрт бы его драл! – ругался за ужином капитан. – Ладно меня убил, но кобылу-то за что?
Господа офицеры отвечали дружным хохотом.
Дня через три N, проверявший караулы, попал в засаду абреков. Прибывшие на выручку казаки обнаружили капитана мёртвым. С разнесенной ружейным выстрелом головой. Рядом валялась бездыханная лошадь.
Разразился скандал. Офицеры объявили Верещагину бойкот и перестали здороваться. Нижние же чины прислали к художнику выборных с просьбой изобразить застреленного фельдфебеля, посулив за работу три рубля серебром. Командир полка, вызвав Верещагина, сухо уведомил, что присутствие последнего в части крайне нежелательно.
Пришлось уехать в Петербург, а оттуда в Париж, где художник пытался писать городские пейзажи, лодочников и кокоток.
Через несколько лет, надеясь, что скверная история забылась, Верещагин, в звании прапорщика, объявился в войсках близ Самарканда. Увы, дурная слава продолжала преследовать его. Офицеры и солдаты, завидев приближающуюся фигуру с этюдником, бежали от баталиста прочь. Отныне уделом Верещагина стали портреты ничего не подозревающих союзников, пленных, мертвецов или полотна сражений.
Впрочем, отчаянная храбрость, ранения и полученный орден Святого Георгия со временем перевесили «кавказский конфуз» и вернули Верещагину расположение армии.
