В начале 1076 года папа римский Григорий VII, укрепляя могущество Ватикана, запретил монархам назначать в своих государствах епископов.
— Что за бредни, — возмущался германский король Генрих IV. – На кой дьявол мне, скажем в Магдебурге, иметь епископом какую-нибудь церковную крысу, которая и меч-то в руках никогда не держала? Слуга господень должен и в седле крепко сидеть, и врагов мечом разить, и на пиру тысячу язычников перепивать. В моих землях монахи все один к одному, как мюнхенские колбаски. Из луков стреляют – залюбуешься. А псалмы крестьянам пусть монашки поют.
— В этой Германии не слуги церкви, а упыри, — нервно расхаживал перед экстренно созванным церковным собором папа. – Рожи красные, кулаки, что бочонки. Латыни ни один не знает, зато у каждого кинжал под сутаной.
Весной 1076 года папа проклял и отлучил от церкви Генриха IV. Король, сгоряча, немедленно собрал в Вормсе своих епископов и, в отместку, тоже отлучил Григория VII. Однако, видя испуг своих вассалов, поразмыслил и отправился в Италию, испрашивать у папы прощения. Григория VII он застал в КАНОССЕ, гостившим у маркграфини Матильды. Три дня, одетый в рубище, стоял король у стен замка, добиваясь аудиенции. Папа же, украдкой выглядывая из оконца, посмеивался и попивал тосканское. Лишь на четвёртые сутки, Генрих был допущен в зал, где его ждал Григорий VII. Король был милостиво прощён.
— Возвращайся домой, — разрешил папа. – Впредь не греши и не ставь себя выше церкви. Кстати, я подписал новый указ о запрещении брачной жизни для священников. Будь любезен, послужи гонцом и отвези этот пергамент в Германию.
— Почту за честь, — низко склонился король и потупил взгляд, чтобы никто не заметил, как радостно блеснули его глаза…
— Безбрачие, это без баб, что ли? – изумился архиепископ Равеннский, когда Генрих IV зачитал вслух папский указ. – Да я этого скопца своими руками удавлю.
— Дело это не моё, — притворно вздохнул король, — церковное. Но, как решите, так и поступим.
— На Рим! — взревели епископы, звеня кольчугами. – Кончим этого недоноска!
