Несколько дней к ряду Льву Николаевичу снился один и тот же сон, словно он опять командует батареей на севастопольском бастионе. Однако виделись ему не бешеные атаки визжащих зуавов, а собственный блиндаж. Будто отдёргивает он полог, входит внутрь, а там, вместо бравого ординарца Митьки, хлопочет у печурки его престарелая нянька.
— Матрёна, — берёт оторопь Льва Николаевича. – Ты как здесь оказалась? Что за чёрт к нам в пекло занёс?
А та хитро подмигивает и несёт на стол сковороду.
— Не серчай, Лёвушка, поешь-ка лучше домашнего, вкусненького.
— Да, что за притча такая? – недоумевает граф. – Где Митька? Кто тебя пропустил сюда?
— Солдатика, что тут был, я домой отпустила, родных повидать, — улыбается нянька. – А за тобой я и сама пригляжу…
— Сейчас всё поймём, — листала сонник Софья Андреевна, — вот, слушай. «Старая женщина – к болезни…». Однако, «…добрая старая женщина в сновидении – верная защитница».
— Да, не то меня тревожит, — тяжело вздыхал Лев Николаевич.
— А она не в чёрное была одета? – допытывалась супруга.
— Не в чёрное, — отмахивался граф. – Свининой она меня потчевала. До сих пор запах её чувствую. Мясо нежное, сочное, а по краешку ободок сала золотом вспенился. Как думаешь, нечистый меня испытывает?
— Уж не знаю, — захлопывала книгу Софья Андреевна. — Тебе бы про мои сны послушать, — уходя, ворчала она.
