Теломиан

Летом Филипп нашёл работу в цирке. Точнее, не в цирке, а так, в наспех сколоченной труппе неудачников и бродяг. Днём артисты подрабатывали кто где мог, а вечерами давали представления в каком-нибудь отеле. Если договориться ни с кем не удавалось, то просто валялись на пляже, курили и пили вино из пакетов. В состав труппы входило трио йогов – молодых арабских парней в чалмах. Они умели лежать на битом стекле, глотать шпаги, выдыхать огонь и втягивать живот так, что становился, виден позвоночник. Ещё был заклинатель змей — пожилой грек со старой полусонной коброй. Пара акробатов, муж и жена, молчаливые эмигранты из Польши и, собственно, Филипп. Фокусы и волшебство!

Его номер шёл последним. Йоги-арабы, скрестив ноги, садились в глубине сцены и ладонями выстукивали по полу некое подобие барабанной дроби. Гимнасты выносили обклеенный звёздами из фольги узкий длинный ящик и появлялся Филипп. В красном плаще и цилиндре. Он кланялся и щёлкал пальцами. Тотчас из-за занавеса выбегала собачонка с ножовкой в зубах. Гимнасты укладывали собаку на спину в ящик и накрывал крышкой. Псина просовывала в специально вырезанные отверстия лапы и уже начавшую седеть голову. Филипп принимался медленно пилить ящик посередине, а собака тем временем улыбалась зрителям и радостно болтала всеми четырьмя лапами. Распилив собаку, фокусник кричал «Оп-ля!». Опять появлялись гимнасты и каждый уносил свою половинку распиленного животного. Филипп на мгновение исчезал за занавесом и появлялся вновь с целой и невредимой собакой. Представление заканчивалось. Немецкие старушки смеялись и бросали на сцену монетки, а их седовласые спутники салютовали труппе стаканчиками с ромом.

Этот номер, нехитрый реквизит и двух собак Филипп купил, а точнее, обменял на три бутылки виски у старика малайца, отбывающего на родину. Секрет фокуса был прост. Ящик состоял из двух отделений. В одно — первая собака укладывалась ещё за сценой, в другое — вторая, уже на глазах у публики. Затем, первая просовывала в отверстия задние лапы, а вторая, соответственно, передние лапы и голову. Филипп пилил посередине. Очень просто.

Ясно, что пилкой собак много денег не заработаешь, но их вполне хватало, что бы продержаться до осени. А в октябре Филиппа уже ждало место в автомастерской, где он планировал проработать до весны, поднакопить деньжат и встретить новый курортный сезон с лицензией аквалангиста-инструктора и новым снаряжением. Однако, собаки, как говорится, подкинули проблем. Первые две недели они вели себя безукоризненно, но в начале третьей выдвинули ультиматум.

— Хочу красный ошейник, – сказала та, кто в номере была Головой.

Надо сказать, что Филипп не озаботился дать собакам имена, а называл их соответственно занимаемому в ящике месту – Голова и Жопа.

— А мне ботиночки. Ботиночки хочу! – заверещала Жопа.

— Девицы, — Филипп в это время, как раз надевал свой факирский плащ, — давайте так. Работаем до осени, затем я покупаю вам ошейники-ботиночки и весело расстаёмся. Хотите, пристрою вас в «хорошие руки», хотите, просто разбежимся.

— Сейчас. Сейчас хотим! – заблажили Голова и Жопа.

— Отстаньте, идиотки. Сейчас работаем.

Но, всё оказалось не так просто. Казалось, что собаки смирились и номер пошёл своим чередом, до момента, пока Филипп не начал пилить ящик. Вместо того, что бы улыбаться публике, Голова пронзительно взвизгнула, а задние лапы растопырились и напряглись. Филипп угрожающе взглянул в наглые круглые глаза псины и вновь толкнул ножовку вперёд. Голова заорала так, что кто-то из зрителей уронил свой стакан.

— Заткнись, сука – прошипел Филипп, и продолжил пилить.

Голова завизжала, задние лапы забились в конвульсиях, из перекошенной мукой пасти потекла пена, а Филипп пилил всё быстрее, стараясь закончить превратившийся в кошмарный бред номер. Старушка в белых брючках, сидевшая ближе всех, вскочила на ноги, схватилась за сердце и начала заваливаться на стол…

Затем арабы держали порывающегося убить собак Филиппа за руки. Затем был скандал с менеджером отеля. Затем сидели у костра на берегу и пили вино из пакетов. Псины, лишённые ужина, мрачно лежали поодаль.

— Снимаем номер, — мрачно сказал Заклинатель Змей, он же негласный руководитель труппы.

Все согласно покивали.

— Нельзя ли мсье фокусника, извините, не знаю Вашего имени на несколько слов, — в освещённый костром круг вошёл седовласый господин в кремовом костюме. – Эжен Маркс – представился он. – В некотором роде, импресарио.

— Говорите здесь, — Филипп опасливо придвинулся к своим.

— И, всё же, позвольте настоять, — улыбнулся Маркс. – Буквально две минуты.

Филипп, отряхиваясь, встал, позволил взять себя под руку, и они неспешно тронулись вдоль кромки воды.

— Видите ли, дорогой мой, — начал кремовый Маркс, — я представляю некий закрытый клуб, созданный очень влиятельными джентльменами. Как Вы можете догадаться, всё очень пристойно и строго. Разумеется, никаких девочек и прочих фривольностей. Однако иногда приглашаем выступить артистов, работающих, скажем так, в нетрадиционных направлениях. Понимаете? Что-то типа вашего сегодняшнего номера. Такой жанр чёрного юмора.

Филипп растерянно кивнул.

— Милейший, — Маркс прикурил папиросу, — давайте не будем зря тратить время. Ведь вы здесь зарабатываете монет десять?

— Двадцать пять, — голос Филиппа предательски дрогнул, и он покраснел от стыда.

— Я предлагаю, — Маркс затянулся папиросой, — сто за одно выступление…

В гримёрной клуба Филиппа встретили подчёркнуто вежливо. Мятый красный плащ заменили на чёрный шёлковый, покрыли лицо белым гримом и напомадили волосы. Номер прошёл, как по маслу. Голова вопила и брызгалась пеной, Жопа агонизировала. Зрители сидели бесшумно, а в конце благодарно аплодировали. Господин Маркс предложил подписать контракт на полгода.

А вечером, бесстыдно глядя хозяину в глаза, собаки выдвинули новые условия.

— Мы всё слышали про сто монет, — начала Жопа.

— Теперь мы едим только свежее мясо. Три раза в день, — продолжила Голова.

— И не больше одного выступления в неделю!

— И два ошейника!

— Красных!

— Остановитесь, девицы, — холодно ответил Филипп. – Один нюанс. Господин Маркс интересовался, нельзя ли номер сделать пореалистичнее. Типа, без обмана. На одно выступление нужна будет только одна собака. Триста монет.

— Я не поняла, – испуганно улыбнулась Жопа.

— Ты же не пойдёшь на это, дорогой? – занервничала Голова. – Мы же команда, Филипп! Зачем такие крайности? Кстати, а почему обязательно собака? Может быть, кошка? Представь! Мы с Жопой двуручной пилой распиливаем кошку.

— И обе в красных ошейниках, — радостно закивала Жопа.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован.

*