Как-то раз, принимая в Ясной Поляне делегацию купчих, Лев Николаевич внезапно осознал, что щедро рассыпаемые им семена гуманизма не дают ожидаемых всходов. Расстроенный открытием, он рассеянно разглядывал тучных дам, увлечённо рассказывающих о трудностях «Общества посещения бедных» в Тамбовской губернии.
— Конечно же, каждая из них прочитала хоть одну из моих книг, — рассуждал про себя граф. — Да, только, что вынесла оттуда? А, другие? Не трачу ли я жалкие остатки жизни впустую, обращаясь к тем, чьи души уже давно развращены и погибли для будущего. Разве, что дети?! Бесценные пустые сосуды, ждущие, пока их наполнят. Вот к чему должно мне приложить свой гений.
— Вот, к кому обращусь, — Толстой поднял палец и обвёл взглядом оторопевших купчих.
Лев Николаевич встал с кресла и, не попрощавшись, покинул гостиную.
К вечеру граф закончил первую сказку и отдал черновик Софье Андреевне — переписать набело.
Не прошло и нескольких минут, как жена постучалась в дверь кабинета.
— Лёвушка, — осторожно спросила она, — это что? Набросок повести?
— Это для детей, — буркнул Толстой, не отрываясь от бумаги на которой рождалась новая сказка.
— Для чьих? – недоуменно потеребила исписанный лист Софья Андреевна.
— О, Боже, — граф раздражённо бросил перо в чернильницу. – Для детей вообще. Называется «Девочка и разбойники». Призывает быть осторожнее, не доверять всяким негодяям.
— Детские сказки, — голос супруги задрожал, — не должны так заканчиваться.
— Это жизнь, сударыня!
— Ни одна мать не станет читать подобного своему ребёнку!
Лев Николаевич, пытаясь успокоиться, забарабанил пальцами по столу.
— Хорошо, — наконец произнёс он. – Я подумаю.
Софья Андреевна, облегчённо выдохнув, положила перед графом черновик и бесшумно удалилась. Толстой внимательно перечёл сказку и, недовольно мотая головой, принялся править текст.
— Мне бы в детстве понравилось, — пробормотал он. – А, главное, запомнилось навсегда!
