ПЛЯСАТЬ ПОД ЧУЖУЮ ДУДКУ

Жил-был в деревне мужик Гаврила. Справный, работящий, собою не дурён. Словом, всем хорош, если бы не один изъян – плясал он по чужую дудку.
Бывало соберутся крестьяне на престольный праздник, выпьют, закусят, кликнут музыкантов. Те в бубны ударят, трещотками затрещат, в дудки загудят. Бросится народ в плясовую. Шапки оземь, армяки долой и давай, кренделя выделывать. Эх! А наш Гаврила сиднем сидит, порты зазря протирает. Зато, появись близ селения цыгане или скоморохи бродячие – он тут, как тут. Как пустится в пляс, как застучит лаптями о дорогу. И гоголем пойдёт, и вприсядку, и колесом.
— Что ж ты, щучий сын, — бранятся мужики, — под наши дудки так не пляшешь.
Отмахнётся Гаврила, чтоб не мешали и, ещё пуще наддаст.
Говорили с ним, к совести призывали, к батюшке водили, посекли, даже, сгоряча. Всё без толку.
Да только раз слух прошёл, что из самой столицы должен барин пожаловать. Проведать отчий дом, на хозяйство глянуть, да дела всякие уладить. Вот тут-то, общество и порешило, помещику в ноги пасть, что б тот Гаврилу пожурил. Или наказал как.
Месяц пролетел, другой, глядь, и вправду по дороге карета пылит. Барин приехал! Докатил до усадьбы, дверцу лаковую распахнул, легко на землю спрыгнул. Все, как один на колени, да лбами в пыль.
— Здорово, мужички, — говорит помещик. – Как живёте-можете? Нет ли просьб, каких, либо жалоб.
Те ему всё про Гаврилу и выложили.
— А не кажется ли вам, православные, — нахмурился тот, — что вся Русь матушка давным-давно под дудку временщиков и фавориток пляшет?
Молчат мужики, с ноги на ногу переминаются.
— Аль не замечали, — продолжает барин, — как умов лучших, граждан честнейших, Отчизна давно прочь гонит?
Вон куда завернул, и не поймёшь о чём это он..
— Ладно, детушки, — вдруг, повеселел барин. – Своим умом живите.
— Как же так? – оторопели мужики. – Кто ж, как не ты, отец родной, нас рассудит и накажет?
— Не отец я вам, ребятушки, — улыбается тот. – И не помещик. Я Дубровский!
Стоят сельчане, ни живы, ни мертвы. Во все глаза на приезжего таращятся, слова молвить боятся.
— Бог с вами, хлеборобы, — сжалился Дубровский. – Давайте сюда вашего Гаврилу. Заберу его с собой в леса тёмные, разбойничьи. Болит моё сердце за всех одиноких, да неприкаянных.
И увёз…

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован.

*