Нижний Н. 01 июля (скорее всего, это 1900 — 1901 год)
Дорогой Саша!
Ты всё жалуешься, что не получаешь писем, а между тем, мы тебе правда часто пишем. 16-го я тебе послала письмо с извещением о Жениной* болезни, 19-го Лена и Аня тебе писали, что доктора нашли Женино состояние НЕ опасным, 22-го я опять тебе писала то же самое с объяснением его болезни, а ты пишешь, что всё не знаешь на счёт Жени?
Он ходит теперь с осторожностью, слава Богу, больших болей у него нет, но июнь у него пропал в смысле лечения, он не спал, совсем не гулял (сейчас ещё дальше дома не ходит) и, разумеется, не поправился, как мы все надеялись, на этот месяц. Ну, вероятно и это так должно было быть, и это, Бог даст, ему в пользу пойдёт. Эря дольше остаётся в санатории, так как забота о Жене так же ему помешала поправиться. Одним словом, наши дети все никуда не годятся в смысле здоровья.
Ваню посылала к Зененко**, и тот нашёл у него застарелый катар кишок, который обязательно надо лечить и который объясняет его скверный вид.
Лена вчера приехала из Москвы и поразила нас своим видом. Она с каждым днём худеет, совсем осунулась, не спит, не ест, а ни на что не жалуется. Костя ей делал впрыскивание мышьяка, прописал ей хинной настойки, холодные обтирания соляной водой, ферритин и т. д. Я Зененко позвала, он одобрил всё, но не думает, что эти впрыскивания будут давать продолжительный результат. Увидим, что будет и надеюсь, что она немного поправится, а то, ведь, беда с ней. Так она весела, но плаксива. Говорит она, что писала тебе в Никополь из Москвы, кроме того я её письма послала в санаторий с письмом, что бы они их тебе послали.
Ваня уезжает 15-го числа, а 20-го приедет дядя. Папа, действительно, я думаю, скучает о дачной обстановке, но, ведь правда, нынче неудобно было ехать на дачу. Дом нельзя было покинуть без собственной прислуги, а на даче мне страшно жить, потому что телеграмм нельзя получать, письма поздно доходят, а мало чего может случиться! Мне разве только жаль из-за девочек, но я уверена, что Лена всё рано не поправилась, раз поездка по Волге, жизнь на даче – всё ей никакой пользы не принесло.
Очень я рада, что ты сошёлся с соседями и жаль, что зимой ты, пожалуй, один останешься. Во всяком случае, генеральша с дочерью уедут, а ты, как раз, по-видимому, с ними сошёлся. Мне их очень жаль, такое горе трудно переносить, как мне и им пришлось прожить и, пожалуй, им ещё труднее, так как они больше избалованы жизнью.
Все тебя целуют и обнимают. Благослови тебя Господи! Будь здоров и весел, о чём все молятся.
Твоя мама.
*Женя (Евгений Александрович Аллендорф – брат А. А. Аллендорфа) умер где-то в 1902-1906 году
**Зененко Семён Михайлович – врач.
Без даты
Дорогие мои Саша и Лида.
Надеюсь, что это будет последнее моё письмо к вам, и что мы скоро увидимся.
Письменно трудно объясняться, и вы часто не совсем верно понимаете мои слова. Вот, например, насчёт того, что я будто бы устала, а теперь, что Шурочка не совсем здоров и т. д. Слава Богу, Шура во всё лето ни один раз не хворал, не простужался, благодарю Бога, что я его не нежила, и он выходил во всякую погоду при ветре и дожде! Единственное, что его беспокоит – это сыпь, которая, слава Богу, далеко не такая, как она бывает у других детей. У него сыпь то больше, то меньше бывает? и перед тем, когда она появится снова, он беспокоится, чешется и плохо спит. У Ваниных детей года два бывает страшная, сплошная сыпь на детях и Лиля измученная бывает до тех пор, когда сыпь начинает пропадать. У Шурика она только местами показывается и вследствие водки и мази скоро подсыхает. Мальчишка не из очень крепких, всё-таки он нежного сложения, но, я уверена, что при хорошем и умном уходе он будет крепнуть. Лицо у него интеллигентное, узнаёт он нас, но и не дичится чужих. Но, что вам теперь про него писать, если его скоро увидите!
Насчёт приезда, не торопитесь! Лена Шепелева приедет в сентябре, а ещё два мальчика, которых мы хотим поместить в вашу бывшую комнату, поступят к нам (если мы ещё вполне сойдёмся) не раньше 20-го августа. Таким образом эти две комнаты будут в вашем распоряжении пока. Женя будет опять в гостиной жить, когда он вернётся, пока он у Карповых.
Эря ещё не вернулся с дачи, несмотря на постоянный дождь, а Аня вчера к нему поехала в гости и сегодня вернётся. Вчера был хороший солнечный день, и я её послала отдохнуть денёк к Эре, а сегодня льёт из ведра, и я очень беспокоюсь за неё. Велела я ей Эре предложить сегодня в город переехать, у нас остановиться, пока его вещи можно будет переправить, и пока дом у него в порядок приведут.
(далее страница утеряна)
Жалованье 10 руб. в месяц, а на выход после года 15 руб. ещё. На отправление детей в деревню 3 руб. (отдала 3 руб. и 5 руб.)
Обязалась кормилице выдать по истечении одного года:
6 чулок – 2 купила
1 матрац
1 одеяло – есть
1 подушку – есть
6 наволочек – 4
6 простынь – 4
6 полотенец
6 носовых платков – 6
6 сарафанов (один шерстяной) – 3
6 рубашек денных – 3
4 рубашек ночных – 3
6 юбок – 1
3 пары туфли
3 пары башмаков (сапожки) – 1
1 шаль большая – есть
2 платка шерстяных не больших
3 платка ситцевых – 2
6 фартуков – 5
Нижний. 30 декабря 1912
Дорогой Саша!
Ответ на твоё письмо ты, вероятно, уже получил, сегодня я опять тебе пишу, так как у меня просьба к тебе. Посылаю тебе письмо «Сотрудника Школ Залесской» и просила бы тебя к ней сходить и поговорить. Я один раз к ней уже обращалась и получила ответ, что договор был такой с папой, что после продажи 3 000 экз. только могло быть разговор о процентах. Я в этом письме не вижу такого договора, писала я ей три года тому назад и думаю, что теперь должно же что-нибудь выясниться. Папа свою книгу … в 1905 году дал в печать «Сотруднику», но мне хочется знать какова её судьба? Ты не торопись туда сходить, как-нибудь на досуге зайди, узнай и напиши что тут можно ожидать. После смерти папы эта книга была очень расхвалена, но потом я уже ничего про неё не слыхала.
Как вы поживаете? С тех пор, как ты писал, что Кируся не совсем здорова, я про неё ничего не знаю. Надеюсь и молю Бога, что вы все здоровы. Мы живём тихо, но уютно, я 2 дня опять провалялась совсем в постели, простуда не простуда, хвори нет определённой, а жар и слабость меня часто донимают. Что будет, как у Лены ещё крикун народится? Грешно быть недовольной этим, и я стараюсь тут себя победить, но плоть сильнее духа!
Дай Бог нам всем благополучный новый год: здоровье, любовь и довольствие!
От дяди только сегодня получили письмо из санатория Wilmersdorf около Берлина. А я и в Берлин и в Кишенев писала, писала и он, разумеется, ни одно письмо не получил. Очень он скучает, но и чудак порядочный!
Поцелуй крепко Лиду и детей.
Обнимаю тебя много раз.
Мама.
Нежин. 22 августа ст. ст.
Дорогой Саша!
Сейчас узнала, что знакомый помещик посылает своего доверенного (простого мужика Ефрема) в своё имение по делам, а потом он будет в Москве деньги его получать. Я и хочу воспользоваться случаем вам письмо написать и тебя попросить Ленины и Анины деньги (которые ты за дядины книги получил) Ефрему отдать с письмом от вас.
Давно я ничего не знала, что ты и Эря поделываете. Писем совсем не получаю и боюсь, что и вы все мои письма не получили. Была и телеграмма от Эри из Москвы, которую я и все мы не могли понять, отправила я ответ на загадочный вопрос, но на почте телеграмму здесь не приняли и мы совсем в дураках остались.
Что вы поделываете? Наверное, очень скверно вам живётся, но кому нынче хорошо живётся? Только бы вы не голодали, а ведь в Москве форменный голод приближается. Приезжайте сюда, хоть и здесь небывалая дороговизна, но всё-таки с голода никто не умирает. Мы вас прокормим с Божьей помощью! Эря меня тоже немало беспокоит, ему тоже несладко теперь живётся, а он ведь такой доверчивый и в высшей степени честный человек.
Получил ли ты моё письмо с описанием нашествия большевиков на Нежин? С трёх сторон они на нас двинулись, вокзал переходил три раза из рук в руки и остался в руках немцев. В городе самое жаркое сражение было у дома Лениного, и они и старшие дети сейчас ещё страшно волнуются при рассказах об этом, но, слава Богу, никто из них не пострадал. Пока нельзя здесь можно быть спокойными, но, если они уйдут, так, пожалуй, беда будет хуже, чем была!
Если у тебя, благодаря дороговизне, денег свободных нет, так не стесняйся и оставь пересылку до более удобного случая. Правда, что мне тоже трудно живётся в этом году, чуть не с себя всё продала, а толку нет. Но, всё-таки я могу обойтись без этих денег, так что ты, пожалуйста, не стесняйся ради нас. С голода не умрём, Бог мне до сих пор всегда помогал и дальше поможет.
Охотно бы я вам что-нибудь послала, но Ефрем, ведь, сперва будет по имениям разъезжать и поэтому не может чужие посылочки с собой таскать.
Как я соскучилась об вас, сколько бы нашлось переговорить и посоветоваться. А, детей как я долго не видела, и они, наверное, свою бабушку забыли, а малютка её и не знает.
Поцелуй Лиду и всех детей крепко, крепко от меня и скажи им, что я их от всего сердца люблю, и что бы они меня любили и не забывали.
Лена, по-видимому. Начинает поправляться, но далеко не поправилась. Она стала ходить крепче, стала работать руками, чему она особенно рада, но Ленушу-малютку она ещё не может в руках держать. Малютка это знает и не просится к ней на руки, но постоянно к ней ласкается. Эта девочка сейчас моя любимица, она такая ласковая, весёлая и изумительная девочка, но настойчивая. Лоб и нос у неё твой, волосы и глаза Женины, а рот папин.
Погода у нас скверная, весной совсем не было дождей и всё посохло, а сейчас второй месяц ежедневно льёт дождь. Но, зато, сирень, которая весной засохла, сейчас местами цветёт.
24 августа.
Ефрем всё ещё не уехал, но я надеюсь, что он послезавтра отправится. Вчера Аня тебе по почте отослала письмо с просьбой, если можно, так купите Евкалиптоль у Феррейна, а, может быть, и на Остоженке в аптеке найдётся это средство. Она жидкая и маслянистая. Лене оно хорошо помогает, но здесь и в Киеве Вас. Вас. его не нашёл. Лене это средство очень помогает, и желательно было бы его достать. Может быть, Анино письмо после моего дойдёт, поэтому я тоже об этом пишу, и, кроме того, Лиду хочу попросить мне хоть по одной катушечке белых и чёрных ниток добыть. Само собой разумеется, что все потраченные на всё это деньги, должны высчитать из тех сумм, которые ты нам перешлёшь с Божьей помощью. Здесь одна катушка стоит 34 рубля, и я прямо часто не знаю чем пуговку пришить, а, ведь, сколько теперь всякой починки набирается. Старьё перекраиваешь, перевёртываешь, нового здесь ничего нет, а если и добьёшься по жидовским лавкам, то это не по карману. Плохой ситец продают по 16 рублей аршин.
Вот уже два дня сижу дома – сил совсем нет, к лене не могу идти при всём желании. Слабость во всём, а особенно сердце болит. Вчера не могла встать с постели, сегодня мне лучше, но ходить далеко не могу. Конечно, мне к Лене надо идти. Моё здоровье неважное, очень слабое, как это и должно быть при 70 лет.
Вас. Вас. в Киеве, Лену одну нельзя оставить и Аня второй день там проводит. Она тоже устаёт бегать по частным урокам. Место в классической гимназии, которое она раньше занимала, ей его снова предложили, она не может взять, так как украинский язык теперь – главный предмет. На днях она получила 6 уроков в III-й женской гимназии и очень этому рада. Посылаю вам маленькую баночку с вареньем, это Ефрем берётся довезти. Больше бы хотелось вам послать, но сахару не могла добиться. Ещё раз крепко всех вас целую. Мама.
Ефрем так и не может отправиться, слухи очень тревожные из Москвы. Я решила это письмо по почте послать, а если Ефрем поедет, то я новое напишу, и варенье ваше пришлю. Что-то серьёзное ожидается, а из газет я вчера узнала, что Нижний разрушен??! Правда ли это и, может быть, это случилось уже давно и Эря потому телеграмму успокоительную нам прислал? Слава Богу, что он жив (надеюсь), но только вчера было коротенькое извещение в газетах и ничего больше не могу узнать. Писем совсем нет, и телеграммы не принимаются. У вас в Москве тоже беспокойно и тоже ничего определённого не знаешь? Господи, только бы вас всех сохранил и помог бы вам это страшное время пережить!
Приезжайте сюда отдыхать, хотя и здесь весело и спокойно не живётся. Пишите, ради Бога, только по возможности. Если Ефрем поедет, я с ним тебе опять напишу.
Будьте здоровы и спокойны. От всего сердца и всей душой молю Бога о всех вас! Дай Бог нам ещё раз повидаться.
Мама.
Нежин. 12 (25) октября 1919
Дорогой Саша!
Хотя я уверена, что моё письмо не скоро дойдёт в твои руки, я всё-таки пишу и надеюсь, что ты его получишь и узнаешь, что я всегда о вас думаю, вспоминаю вас и особенно горячо молюсь за тебя при начале нового года твоей жизни! Благослови тебя Господи, дай Бог тебе здоровья и сил в это тяжёлое время переносить все страхи и лишения!
Почта было наладилась, а теперь снова уже давно я (и вы вероятно) никаких сведений не имею, и немало за вас беспокоюсь и страдаю!
У Михайловского хутора идёт ожесточённое сражение между немцами и большевиками, пассажиры тут на Оршу уходят пешком (80 вёрст) и по другой дороге доезжают сюда. Почту же, вероятно, бросают и поэтому я никаких писем из Москвы и Нижнего не получаю. А, ведь, время ужасное и, разумеется, я очень за всех вас страдаю. Газет и читать не хочется, правду не передают, а много невероятных слухов печатают. Вот три недели тому назад несколько раз описывали разрушение ПОЛНОЕ Нижнего Новгорода, а вчера приехал один учитель оттуда и говорит, что ничего подобного пока там не было. У нас в городе пока, слава Богу, довольно спокойно, хотя расстрел большевиков-грабителей каждый день повторяется. В окрестностях их ещё много и все новые вспышки приходится немедленно усмирять.
Получил ли ты Анино и моё письмо, хотя я написала, что бы с Ефремом тебе послать баночку с вареньем? Ефрем, ради битвы у Михайловского хутора, не поехал, я письмо по почте отправила и надеюсь, что этот человек, в конце концов, всё-таки поедет в Москву и вам привезёт варенье. С ним я тебя просила деньги (за дядину книгу) мне послать, но видно это не скоро может быть.
Из Нижнего я и пенсию с февраля не получала и при дороговизне, несмотря на то, что ВСЁ возможное продала, в долги порядочные вошла. У вас в Москве ещё дороже всё и не знаю как вы там живёте? Вероятно, голодаете, и это меня очень беспокоит. Я сама почти ничего не ем, на вид я и не нуждаюсь в еде, так как тело мало-помалу умирает, но вы все должны себя кормить хорошо, чтобы не расстраивать организм.
Аню и Лену я стараюсь кормить по возможности хорошо, Лена точно поправляется, каверна зарубцуется, по словам доктора, но кормить её надо усиленно. В былые времена это шутя можно было сделать, теперь же часто просто невозможно. Хорошо, что сад, слава Богу, им дал нынче много! Яблок массу продали, их едят и на зиму много запасли. Картофель, помидоры, тыква и капуста у них, пожалуй, до Рождества хватит. Но, зато, пару башмаков для Нюси или Васи стоят от 300 до 700 рублей. Маленькой Леночке мы дома сшили туфли, но в чём она зимой будет ходить, один Бог знает. Лена начинает работать, хотя с перерывами и очень, очень этому рада, веселее стала! Я всё боюсь, что бы она только не заразилась здесь какой-то испанской инфлюэнцией, которая. Как эпидемия появилась и почти всегда смертью оканчивается. Говорят, немцы занесли нам эту болезнь, страшный жар, кровяные сосуды лопаются, кровоизлияние и смерть. Только бы Лена не заразилась.
Дети учатся и Нюсе приходится особенно усиленно заниматься, так как женские гимназии здесь, наровне с мужскими, поставлены ТЕПЕРЬ и приходится ей усиленно заниматься, что бы исполнить программу. Математика и латынь немало ей доставляет труда.
Аня даёт уроки французского языка в III женской гимназии, но, к сожалению, франц. язык везде сильно обрезан из за украинского, который требуется теперь. Вася и Боря им увлекаются. «Пока» немецкий язык не трогают, даже хотят прибавить уроки по немецкому, а франц. повсюду обрезан. Ане только трудно заниматься, потому что её уроки во второй смене (так как 2 гимназии в одном здании) и ей приходится без передышки заниматься от 4-х до половины 11 вечера, когда лекции кончаются.
Ну, пора и мне кончать! Ещё раз крепко тебя обнимаю, целую и молю Бога за тебя! Аня, Лена и дети все поздравляют и обнимают.
Лиду, Шуру, Киру и малютку мы все, старый и малый, целуем крепко и желаем им здоровья и спокойствия.
Дай Бог нам ещё повидаться.
Мама.