В далёком 1905 году жил в Москве на Пресне рабочий Степан. Был он молод, силён и трудился штамповщиком на заводе. Хватал длинными клещами раскалённую болванку, совал под пресс, а затем сталкивал поковку в железный ящик. Работая, Степан мечтал о женитьбе на дочери главного инженера. Или о родственнике-миллионщике, который его в завещании укажет. Или о кладе, что под землёй таится и своего часа ждёт.
И, что вы думаете, улыбнулась удача Степану! Зашёл как-то раз наш герой в трактир, заказал пива с кренделем. Сидит, о богатстве грезит. Вдруг подсаживается к нему некий господин. Ростом невелик, волосы рыжеватые, глаза с хитринкой.
— Ты, рабочий? – картавит.
— Я-то, может быть, и рабочий, — отвечает тот. – А ты, что за хрен?
— Хрен, говоришь? — заразительно смеётся господин. – Что ж, так и называй меня. Товарищ Хренин.
Покрутил головой Степан. Странный собеседник ему попался. Одет справно. На пьяницу не похож. Уж, не жулик ли?
— Дело у меня вот какое, — продолжает рыжеватый. – Выпала, дружок, тебе счастливая карта. Служу я в архисекретном ведомстве, о котором знать никому не следует. Ищем мы по всей Империи достойных людей и государственным подарком награждаем. Ты как, считаешь себя достойным?
— Считаю, — голос у Степана от волнения осип.
— Тогда, — господин встал. – Позволь одарить тебя Рублём. Да не простым, а Неразменным! Сколько им не расплачивайся, он опять в карман вернётся.
Положил Степану на ладонь монету, да и был таков.
Битый час сидел рабочий в трактире, Рубль разглядывал. И так крутил, и этак. Достал ножик, поцарапал для интереса. Правильная деньга, не фальшивая. Крикнул «человека», потребовал пива на вынос, закуски и тотчас расплатился. Половой Рубль ловко принял, принёс заказ и сдачу серебром отсыпал. Вышел Степан на улицу, сунул руку в карман, а Рубль – вот он! И царапинка от ножичка посверкивает.
Весь следующий день гулял счастливец! На завод не пошёл. Картуз купил с лаковым козырьком, пиджак, сапоги яловые, рубаху с вышитым воротом. А уж снеди всякой набрал, и не сосчитаешь. А, вечером, глядь, друзья закадычные со смены идут.
Развернул их Стёпа и прямиком в трактир. Да не в «общую», а в отдельный кабинет привёл. Гаркнул «человеку», мол, расстарайся самого свежего. И пошла гульба у ребятишек, только держись. Половой с улыбкой взад-вперёд летает. Гармонист залётный «Ванюшу пастушка» жарит. Барышни, само собой, появились. Хохочут заливисто.
— Цимлянского неси! — барствует Степан.
— Расплатиться не желаете-с, — шепчет половой на ухо.
Полез наш гуляка в карман. Пусто. Нет Рубля. Вмиг протрезвел Стёпа. Всего себя обшарил-ощупал.
— Караул! — кричит. – Обокрали!
Тут не до шуток. Половой за хозяином сбегал, тот работников кликнул. Схватили, подлецы, Стёпу за вихры и давай его взашей гнать. Но, не тут-то было. Заводские друг друга в обиду не дают. Выкатились на улицу и от трактирщиков только клочки полетели. Городовой на свою голову засвистел, так и ему бока намяли. Полицейские набежали, но и к гулякам подкрепление прибыло.
— Поднимайся, Пресня, наших бьют!
Неделю Стёпа дома отлёживался, да одёжку в сотый раз перетряхивал. И не было ему дела, что за окном выстрелы громыхают, казаки скачут, да бомбы рвутся. На восьмой день пришли за ним жандармы, свели в Бутырку, а оттуда прямиком в Тобольский край спровадили.
***
В восемнадцатом году всем арестантам амнистия вышла. Вернулся Стёпа в Москву, идёт домой, глаза таращит. Повсюду солдаты с красными бантами, матросы в пулемётных лентах, девки в кожаных тужурках. Вдруг, видит, идут навстречу люди, хором поют, а в руках у них флаги, да портреты. Присмотрелся Степан, а с портретов на него старый знакомец хитро щурится. Обмяк бедняга, к забору притулился.
— Кто это? – спросил у проходящего мимо матроса.
— Эх, деревня, — поправил маузер моряк. – То ж, товарищ Ленин.
— Хренин? – переспросил Степан.
— Ленин, дурья башка, — посуровел матрос. – Ты, браток, так не шути, не то вмиг за жабры подвесим.
Вспомнил горемыка встречу с картавым господином, Рубль Неразменный, трактир, драку, жандармов, каторгу.
— Хочу, — говорит, — этого Ленина навестить.
— Эка хватил, — присвистнул морячок. – Знаешь, сколько к нему народу прётся? Со всей матушки Рассеи. А, ты сам кто таков? Откуда прибыл?
— Я рабочий Степан. Возвращаюсь домой с каторги.
— Наш человек, — обрадовался матрос. – А, что за дело у тебя к товарищу Ленину?
— Дал он мне в пятом году одну вещь, — осторожничает Степан. – Такая, понимаешь, штука, что с ней сам чёрт не брат становится.
— Что же, — матрос приосанился, бушлат одёрнул, — такая вещица и у меня имеется.
— Врёшь, — растерялся Стёпа.
— Смотри, — и из кармана бумагу достаёт. – Мандат называется. Поступай-ка, приятель, к нам в ЧК на службу. Выправим и тебе такой. А к Мандату, уж поверь, и харч, и золотишко, и марафет сами приложатся.
Глянул Степан на портрет Ленина, потом на матроса. А, вдруг, это и есть та удача о которой всю жизнь грезил? Обнял морячка за плечи и зашагал в новую жизнь.
