Дождливым августовским утром 1399 года Витовт, великий князь Литвы, ждал в своём шатре хана Золотой Орды Темир-Кутлуга. Послышались лёгкие шаги и из-за ковра, занавесившего вход, появился молодой князь Острожский.
— Язычники прибыли, — доложил он. – Выйдешь к ним?
— Велика честь будет, — Витовт не спеша сел в плетёное походное кресло, вытянул длинные ноги. – Зови.
Острожский исчез, но немедленно вернулся.
— Говорят, что не смеют, — фыркнул князь. – По их обычаям, ты должен сам выйти, принять дары, — он досадливо скривил губы.
Пробормотав проклятие, Витовт шагнул за порог под дождь.
Татары, завидев его, зашептались и принялись кланяться. Их халаты и островерхие шапки промокли насквозь, с меховых воротников капала вода.
— О, Солнцеликий! — высоким голосом принялся выпевать толмач. — Хан, самый преданный из твоих друзей; любящий тебя, как брата; почитающий, как отца…
— Кто из них Темир-Кутлуг? – краем рта, прошептал Витовт.
— Самый молодой. В жёлтом халате, — так же, не поворачиваясь, ответил Острожский.
— … и просит принять в дар лучшего жеребца Орды, — закончил толмач.
Хан закивал головой и расплылся в улыбке.
Конь, действительно, оказался хорош. Витовт похлопал его по спине, заглянул в фиолетовые, диковатые глаза и сдержанно поблагодарил татар. Те разом заговорили, замахали руками.
— Просят, что бы ты сел в седло, — Острожский пожал плечами.
Вслед за жеребцом князю поднесли саблю, резной ларец с каменьями, парчовый мешочек пряностей. Хан довольно кивал и улыбался. Витовт, сдерживая накопившееся раздражение, молчал.
— Хан проголодался и просит позволения удалиться, — толмач невозмутимо смотрел щёлочками глаз на князя.
Что было делать? Витовт выбранился сквозь зубы и ушёл в шатёр.
Переговоры начались только на третий день, потому что у хана заболела одна из жён, и он уезжал проведать её.
— Ты видел моё войско, — Витовт говорил короткими фразами, что бы толмач успевал переводить. – Пушки. Закованные в сталь рыцари.
Хан почтительно склонил голову.
— Если начнётся битва, мы неминуемо победим.
Хан согласно развёл руками.
— Но я милостив, — Витовт сделал паузу. – Отныне Орда войдёт в Великое княжество Литовское. Ты поклянёшься в вечной дружбе и начнёшь чеканить ордынскую монету с моим изображением.
Хан удивлённо поднял брови и быстро что-то сказал.
— Он не понял, для чего твоё лицо на деньгах, — смутился толмач.
— Скажи, что теперь мы друзья. А по нашей традиции, на монете должно быть изображение старшего друга.
Острожский, стоящий за спиной князя, подавил смех, но смолчал.
— Хан просит время до вечера. Он должен подумать, — переводчик выглядел растерянным.
— Вечером я жду ответа, — Витовт нетерпеливо кивнул и ушёл вглубь шатра.
Когда в лагере зажглись первые костры, хан вернулся. На этот раз, помимо толмача, его сопровождал богатырского телосложения татарин в боевых доспехах.
— Это мурза Едигей, — представил нового гостя переводчик. – Хан ждал его. Хан говорит, что Едигей его самый близкий друг. Значит, теперь и твой друг. Едигей старше хана. Едигей старше князя. Хан говорит, пусть на деньгах будет Едигей.
— Что? – взревел Витовт.
— Ещё хан говорит, — не останавливался толмач, — что видел твоё войско. Рыцарей, пушки. Он их не боится. Хочешь войны – будет война.
— Проклятие, — зарычал князь. – Какого дьявола я третий день мечу жемчуг перед свиньями! Вон! Прочь отсюда!
Татары бесстрастно смотрели на беснующегося Витовта. Хан больше не улыбался. Глаза его были холодны.
Спустя час они с Едигеем подъезжали к своему лагерю.
— Сколько ты привёл воинов? – спросил хан.
— Всех, — рассмеялся Едигей. – Теперь литовцам с нами не совладать.
— Я не совсем понял, что князь сказал о жемчуге и свиньях, — внезапно вспомнил Темир-Кутлуг.
— Цитата из Евангелие. Кажется от Матфея. Если хочешь, я могу…
— Забудь, — хан махнул рукой.
Наутро, растянув в коротких стычках войско Витовта, татары скрытно обошли его и ударили с тыла. Литовцы дрогнули и побежали. Много вёрст конница Темир-Кутлуга гнала их, нещадно рубя и топча конями. Великий Князь Литвы чудом избежал смерти.
