Мёд и пчёлы

Решив однажды, что послеобеденный сон лишает бодрости духа, Лев Николаевич взял за обыкновение после еды вязать носки.
— Заметь, — говорил он Софье Андреевне, позвякивая спицами, — из самого примитивного труда умный человек может извлечь двойную пользу. Пока руки заняты монотонной работой, обдумываю новую статью. Потратил, к примеру, час на вязание и добро пожаловать к письменному столу, облечь мысли в текст.
***
Вот и сегодня, отобедав, граф взялся за спицы.
— Ценность жизни обратно пропорциональна расстоянию от смерти, — бормотал он. – Нет. Пожалуй, лучше сказать «обратно пропорциональна в квадратах». Так вернее. Надо будет непременно записать.
Из гостиной послышались голоса, звук шагов и в приоткрывшуюся дверь, без стука, прошмыгнул управляющий. Низкорослый, сложением более похожий на подростка, он, тем не менее, легко вёл хозяйственные дела с долговязыми яснополянскими мужиками. Сдёрнув с коротко стриженой головы картуз, зачастил.
— Беда, Лев Николаевич. Беда пришла, — управляющий вытер вспотевшее лицо рукавом. – Плотник Фёдор в Сибирь едет.
— В какую Сибирь? – Толстой отложил недовязанный носок. – За что? Кто приказал?
— Переселяется, — простонал тот. – Прослышал, сукин сын, что переселенцам на каждую мужскую душу 15 десятин земли дают.
— Неужели?
— Получай и живи, — горестно махнул рукой управляющий. – А на весь его выводок выходит… выходит… что, целое имение Федька задарма отхватит.
— Ну, а ты почему не отговорил? – нахмурился Лев Николаевич. – Разве можно вот так взять и уехать? Ступай сей же час, удержи его.
— Прости, батюшка, не смогу! Ведь чего только мерзавцу не обещал. И аренду скостить, и леса выписать, и ссуду выхлопотать. Всё впустую.
Толстой встал с кресла и, заложив руки за спину, прошёлся по кабинету. Тяжело вздохнул. Управляющий, казалось, стал ещё меньше ростом. Полы сюртука, подаренного из графского гардероба, касались паркета. «Платье на вырост» пошутила как-то Софья Андреевна.
— Обидно, — наконец заговорил Лев Николаевич, — такого работника потерять. Вина не употребляет, в церковь ходит, дом и двор в чистоте держит.
— Платит исправно, — поддакнул управляющий.
— Вот, как поступим. Пригласишь этого Фёдора завтра на чай.
— В имение?
— Разумеется, — усмехнулся Толстой. И, погрозив пальцем, добавил, — Почаще вспоминай народную мудрость – кто словом владеет, любого одолеет.
***
Лев Николаевич, чуть отодвинув занавеску в столовой, следил, как широкоплечий и кривоногий Фёдор идёт через двор.
— Робеет, — с удовольствием отметил граф.
Он сел в кресло и принялся было за вязание, но передумав, развернул «Тульские губернские ведомости».
— Ноги. Ноги вытри, Навуходоносор, — простонал из-за двери управляющий.
В столовую, сняв шапку, вошёл мужик.
— Э-э-э… Фёдор? – полувопросительно посмотрел Толстой, откладывая газету. – Заходи, голубчик. Как раз к чаю поспел.
— Благодарствую, барин, — степенно поклонился гость.
Тотчас, с самоваром на вытянутых руках, прошествовала горничная, а следом за ней улыбающаяся Софья Андреевна. Пока рассаживались, на столе появился императорского фарфора чайный сервиз, вишнёвый пирог, миски с янтарным мёдом и баранки.
— Угощайся, чем Бог послал, — Лев Николаевич ласково посмотрел на Фёдора. – Я тем временем, уж не обессудь, тебя вопросами попытаю. Слышал, что покидаешь нас? В далёкий путь, за Урал собрался?
— Еду, — насупился тот.
— И хорошо, — вроде, как обрадовался Толстой. – Начать всё заново не каждому суждено. А, раз дадена подобная возможность, грех отказываться. Уж поверь старику, которому не под силу внушить тебе своё мировоззрение. У каждого оно отличное от иного. Согласен?
Фёдор настороженно кивнул.
— Но, — Лев Николаевич поднял палец, — если ты несчастлив, подумай о том, что сущее здесь, выдумано не мною, а есть плод усилий всех, ранее живущих на этих землях. Корни, пущенные предками в почву, разрослись и питают каждого живительной благодатью, объединяя и укрепляя. Мы с тобой работники дела Божьего, и знаем наверно только то, что присланы сюда работать. Хорошо ли, дурно это положение — оно таково и не изменится. Одно, о чем можно и должно рассуждать, это то, как лучше прожить. Лучше же прожить можно только тогда, когда будешь делать ту работу, какая задана. И, главное, там, где завещано пращурами.
Гость напряжённо, не мигая, слушал.
— Фёдор, — вмешалась Софья Андреевна, — ты пей чай. И мёд пробуй. Липовый, чудо, как хорош. А, может быть, цветочного? Или гречишного с дальней пасеки?
— Кстати, — Толстой оживился, — вот ярчайший пример общности. Ведь, что такое одна пчела? Обычная букашка. И две, и три, и четыре — просто никчёмные насекомые. Но, объединившись в рой, они являют нам образец сплочённости тружеников. Каждая, по мере сил, несёт лепту на пчельник, а не летает где-то там… в Сибири. И когда их предназначение исполнено – voilà, у меня на столе появляется миска полная мёда.
Лев Николаевич, просияв, скрестил руки на груди, словно говоря, мол, чего же проще?
Фёдор, со скрежетом отодвинув стул, поднялся.
— Благодарю, барин, за угощение. За беседу, — он поклонился удивлённым хозяевам.
Неловко ступая по натёртому паркету, дошёл до дверей и уже на пороге, ухмыльнувшись, сказал, — Понял я про пчёл-то. Всё верно. Прощай. Более не свидимся.
И вышел.
— Что такое? – изумился Толстой. – Куда он?
— Мне показалось, — робко заметила Софья Андреевна, — что пример с пчёлами был не самым удачным.
— Но это же ты первая заговорила о мёде.
— Разумеется, я, — бесстрастно согласилась супруга.
Она позвонила в колокольчик и, велев вбежавшей горничной убирать со стола, удалилась.
— Никогда! — Лев Николаевич раздражённо взялся за вязание, — Никогда больше не допущу Соню к серьёзной беседе. Обязательно всё испортит.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован.

*