Настоящим испытанием для Софьи Андреевны стал переезд к мужу в Ясную Поляну.
— Будь готова, mon ange, — подъезжая к усадьбе, признался Лев Николаевич, — дом настоящая холостяцкая берлога.
— Уверена, — улыбнулась молодая супруга, — мне понравится.
Она живо представила комнаты с допотопной рассохшейся мебелью, фривольные гравюры в кабинете, погибшие растения в кадках и пыльные шторы. Софья Андреевна принялась мысленно загибать пальцы. Скорее всего, придётся заняться перестановкой и велеть выбросить совсем уже негодную рухлядь. Вызвать обивщика, нанять столяра и маляров. Садовник, наверняка, не помешает.
Действительность оказалась куда хуже. Усадьба встретила Софью Андреевну почерневшими от времени и копоти потолками, бродящими из комнаты в комнату борзыми, свисающими со стен обоями, пыльными рядами бутылок, прожжёнными коврами и кислым запахом табака. Поверхность гигантского обеденного стола носила на себе явные следы шпор. Мутные зеркала уныло отсвечивали серебром. Висящий в спальне портрет предка был изрешечен пулями.
— Чтобы не подсматривал, — неловко пошутил Лев Николаевич.
Софья Андреевна вздохнула, и устало опустилась на кровать.
На следующий день оказалось, что супруг имеет привычку вставать с первыми лучами солнца и ходить в распахнутом халате, распевая сомнительные французские куплеты. Затем, позавтракав с водкой, Лев Николаевич закуривал трубку и отправлялся прогуляться в сад. При этом надетый на голое тело халат, по-прежнему не запахивался.
— Пояс куда-то запропастился, — беззаботно пояснил он. — Не верёвкой же подпоясываться.
Софья Андреевна немного поплакала, потом привела себя в порядок и села составлять список необходимых покупок.
Вспомнила, как папенька радовался, что Лев Николаевич, несмотря на графский титул, человек не чопорный и нрав имеет простой и лёгкий. И снова всплакнула…
