Маленький Вылка

Маленький Вылка

Маленький Вылка проснулся поздно, когда в чуме уже никого не было кроме Бабушки.
— Доброе утро, — сказал он, вылезая из вороха тюленьих шкур.
— Чаю хочешь? – прищурила подслеповатые глаза Бабушка.
Последние двадцать лет она прожила в одиночестве на дальнем берегу, где не с кем было говорить, кроме оленей и духов моря. Когда же Бабушка совсем состарилась, вертолётчики привезли её в стойбище, попутно научив фразе «Чаю хочешь?». Других слов она не помнила.
Маленький Вылка наспех оделся и, потрепав Бабушку по седым волосам, выбрался из чума.
— Доброе утро! – проартикулировал он Маме.
— У-у-у-у, — приставила та растопыренные пальцы к макушке и рассмеялась.
Раньше Маленький Вылка считал, что Мама безумна. Думал до тех пор, пока Дядя не рассказал её историю. В детстве Мама мечтала вырастить огромного Оленя, такого большого, что на нём можно было бы доехать до Края Земли. Или переплыть Океан. Или добраться до загадочного города Салехарда! Мама нашла в стаде самого крупного оленя и принялась откармливать. Собирала сочный ягель, добавляла в питьё рыбий жир, кормила овсянкой с салом. Тот рос, бока раздувались, щёки начали лосниться. Казалось, ещё месяц-другой и он превратится в того самого Оленя, на котором Мама вихрем помчится по бескрайней тундре, минуя стойбища, перешагивая через сопки, перепрыгивая озёра. Увы, чуда не случилось, и однажды оленя просто разорвало. Взрыв был настолько силён, что Мама оглохла.
— Любого другого, — покуривая трубку, объяснял Дядя, — глухота бы огорчила, но только не Маму. Наоборот, её до сих пор веселит, что она не слышит воя ветра, гудения гнуса и песен Старика Назара. Тебе повезло, малыш, ведь не у каждого ребёнка есть такая весёлая Мама.
Маленький Вылка улыбнулся весеннему солнышку и побежал к оленьему стаду, где прохаживался Отец.
Как объяснял Дядя, у Отца были сложные отношения с Богом. Он любил Всевышнего, но не до конца понимал логику некоторых его поступков. Впрочем, это недопонимание нисколько не влияло на веру Отца, а лишь подталкивало к поискам смысла действий Бога.
— Пытливого ума человек твой папа — говорил Маленькому Вылке Дядя.
Сейчас Отец прохаживался меж оленей и рассуждал вслух. Утром ему пришла в голову мысль сопоставить любовь к Всевышнему с любовью к Маме Маленького Вылки. Каждого из них он обожал, но не всегда понимал.
— … разные масштабы, — рассеянно обернулся он к сыну.
— Доброе утро, Отец! – улыбнулся Маленький Вылка.
— Будь счастлив, сынок, — откликнулся Отец. – Тебя Старик Назар спрашивал, сходи к нему.
Если верить Дяде, то Старик Назар раньше жил в далёком городе Тобольске, слагал песни и слыл уважаемым человеком. Его знаменитые строки «Кооператив хана халя нока, намза нока, нянь нока» (В кооперативе рыбы много, мяса много, хлеба много – пер. с ненецкого А. В. Алмазовой) в давние времена распевала вся тундра. После развала Союза он вернулся в стойбище, хотя песни писать не бросил. Иногда Дядя возил его на ярмарку в город Салехард, где Старик Назар, стуча в бубен, пел горожанам песни о дружбе и верности Родине. Те, принимая поэта за шамана, просили навести порчу на родственников или знакомых. Платили щедро, и Старик Назар возвращался домой с мешком покупок.
— Доброе утро! – крикнул Маленький Вылка, входя в чум.
Внутри, на медвежьей шкуре сидели Старик Назар в новой малице и Дядя с неизменной костяной трубкой. Они неспешно беседовали, но заметив вошедшего, замолчали.
— Пыдар у наркан, мань нюдядм (Ты большой, я маленький), — вежливо поприветствовал старших Маленький Вылка.
— Садись, — дружески улыбнулся Дядя. – У Назара дело к тебе.
Маленький Вылка растерялся. Никогда прежде у него не было никаких дел с таким важным человеком, как Старик Назар. Маленький Вылка присел на край шкуры, всем своим видом выражая почтительность и внимание.
— Не удивляйся и выслушай, — начал Дядя. – Все знают, что твой отец занят мыслями о Боге и не готов говорить ни о чём другом.
— Занят, — вздохнул Старик Назар.
— Мать глуха и нема, — продолжал Дядя. – Значит, ты единственный в семье, к кому мы можем обратиться.
Маленький Вылка серьёзно кивнул, всё ещё не понимая чего от него хотят.
— Олень ищет олениху, нерп – нерпиху, а человек?.. – Дядя вопросительно посмотрел на мальчика.
— Человечиху? – осторожно предположил Маленький Вылка.
— Человек ищет жену! – поднял палец Дядя. – Посмотри на Старика Назара. Чум его пуст и холоден без хозяйки. Догадываешься, чего он хочет?
— Нет.
— Хочет жениться! И уже нашёл себе женщину. Это твоя бабушка.
Маленький Вылка хотел было рассмеяться, но вовремя сообразил, что Дядя и не думал шутить.
— Но, Бабушка совсем старая.
— Старик Назар тоже не молод, — развёл руками Дядя.
— И ничего не говорит, кроме «Чаю хочешь?».
— Старику Назару это очень нравится.
— Нравится, — расплылся в улыбке жених.
— Кроме того, — подмигнул Дядя, — как будущий родственник, он дарит вот это.
И достал из кармана новенький «iPod».
У Маленького Вылки пересохло во рту, в глазах всё поплыло.
— Встроенная камера и наушники, — доносился издалека, голос Дяди.
— Согласен! – чуть было не закричал Маленький Вылка, но удержал себя в руках.
Он степенно поднялся, поклонился и, уже откидывая полог, обронил, — Ответ дам вечером.
Отойдя шагов на десять, Маленький Вылка счастливо взвизгнул и бегом понёсся домой. Вихрем ворвавшись в чум, бросился на шею Бабушке.
— Я так люблю тебя! – засмеялся Маленький Вылка.
— Чаю хочешь? – спросила Бабушка.

Птицы
В ноябре из Салехарда прилетели вороны.
— Проголодались, твари, — вздохнул Дядя, глядя на кружащиеся стаи.
— Плохо люди живут в Обдорске. Едят огрызки, одеты в обноски, — по привычке, стал нараспев рифмовать Старик Назар, задрав голову к небу.
— Прекрати, — сурово оборвал его Дядя. – Помойки в городе замёрзли, вот вороньё к нам и потянулось. Каждый год одно и то же.
Маме птицы, наоборот, нравились. Она подбрасывала вверх объедки и весело смеялась, когда воронам удавалось поймать их на лету.
— У-у-у-у-у! – трясла Мама за руку Маленького Вылку и показывала пальцем на пикирующих птиц.
Ворон, тем временем, всё прибывало. Каркая, они кружились над стойбищем, наполняя морозный воздух скрипом ледяных перьев.
— Не нравится мне это, — качал головой Дядя, покуривая трубку. – Надо бы, на ночь собачек в чум забрать.
На рассвете вороны, выстроившись клином, ринулись с небес на стадо и, скогтив одного из оленей, унесли в тундру. Видевший это Старик Назар бросился было на выручку, но не решился вступить в схватку. В сердцах, запустив вдогонку шапкой, он только и смог, что изругать воров на все корки.
После этого случая, пришлось, оставив дела, идти в стадо и связывать оленей по трое, чтобы вороны не смогли поднять их в воздух.
Отец Маленького Вылки, вооружившись лопатой, нагрёб в центре стойбища снежную гору.
— Вылепим Вороньего Бога, — объяснил он потрясённому Дяде. – Украсим перьями и принесём жертву…
На следующий день в стойбище приехал Шаман.
— Вороны не беспокоят? – деловито спросил Дядю, определив в нём главного.
— А сам, как считаешь? – тот показал на Отца, сидящего на корточках перед изваянием Вороньего Бога.
— Беру дорого, но будете довольны, — понимающе кивнул Шаман.
Сел в нарты, достал из заплечного мешка дудочку и, тронув собак, заиграл. Вороны, разом прекратив каркать, чёрным роем потянулись за ним.
— Куда он их повёл? – спросил Маленький Вылка.
— Обратно, — весело откликнулся Дядя, — в город Салехард.

Отец
Иногда в чум, где жила семья Маленького Вылки, заглядывал Дядя.
— Как поиски Бога? – спрашивал он у Отца, неспешно раскуривая трубку.
— А, что? – начинал хмуриться тот. – Никому не мешаю.
— Не мешаешь, это верно, — устало вздыхал Дядя. – Но и о земной жизни забывать не следует. Сын растёт, как багульник на ветру. Жена, опять же, заброшена.
— У-у-у-у-у-у, — грустно гудела Мама.
— Посмотри, — продолжал Дядя, — который день оленихи не доены, снега вокруг чума намело по пояс, собаки не выгуляны.
— Оставьте меня в покое, — Отец зарывался с головой в ворох моржовых шкур.
Дядя виновато разводил руками и уходил.
***
Иногда в чум, где жила семья Маленького Вылки, заглядывал Старик Назар.
— И это ягель? – прямо с порога начинал он, потрясая, зажатыми в кулаке былинками. – Как, я вас спрашиваю, этим оленей кормить?
— У озера получше будет, — осторожно подавал голос Маленький Вылка.
— Получше! – передразнивал Старик Назар. – Да ты знаешь, малец, что такое настоящий-то ягель?! Такой, что по грудь вырастает! И, дух от него по тундре разливается. Хочешь — вместо чаю заваривай, хочешь — как табак кури.
— У-у-у-у-у-у, — согласно кивала головой Мама.
— Вот, Мать помнит! – поворачивался к ней Старик Назар. – А, сейчас что? У меня волос на голове больше осталось, чем ягеля во всей округе. И, знаете, отчего такая напасть?
— Отчего? – мрачно подавал голос Отец.
— А, оттого, — взвизгивал Старик Назар, — что никто его не польёт, не выполет! Некому стало на земле работать. Все по чумам сидят, да Бога ищут!
— Оставьте меня в покое, — Отец зарывался с головой в ворох моржовых шкур.
Старик Назар в сердцах плевал и уходил.

Доктор
Осенью, по первому снегу, приезжал Доктор. Лихо описав круг вокруг стойбища, он высовывался из люка оранжевого вездехода и весело кричал, — Тревога! В тундре эпидемия. Готовь жопы для прививок!
— Вот она, — вздыхал Старик Назар, — наша северная интеллигенция.
Впрочем, визиты Доктора ценил и никогда ими не пренебрегал.
— Шибко кости ломит, — жаловался Старик, вежливо трогая гостя за рукав шубы. – Однако, лекарство надо.
— Есть такое лекарство, дедушка! – беззаботно отвечал Доктор, доставая из кармана пригоршню разноцветных витаминов-драже. – Принимай два раза в день. Или три.
— Перед едой? – деловито интересовался Назар.
— За полчаса.
Потом Доктор отправлялся с обходом по чумам.
— Что беспокоит? – спрашивал он у Матери.
-У-у-у-у-у-у, — разводила руками та.
— Славно-славно, — кивал Доктор и дарил, выудив из чемоданчика, зубную щётку.
Бабушке вручалась упаковка гигиенических салфеток и гематоген.
— Укол сделать? – хмурил брови Доктор, прикладывая стетоскоп к груди Маленького Вылки.
— Не надо.
— Нормальная реакция, — радовался Доктор. – Абсолютно здоровое дитя.
Затем поворачивался к Отцу.
— Для Вас животворных икон нет, — ехидничал он. – Все по дороге роздал.
— Стыдитесь подобных шуток, — багровел Отец.
— А, кто лишай святой водой лечил? – повышал голос Доктор.
— Антихрист! — с негодованием восклицал Отец и выбегал, хлопнув входной шкурой.
— Самокрест! — неслось вдогонку.
Обойдя стойбище, Доктор шёл к Дяде, где долго пил чай.
Старик Назар рассказывал, что прежде Доктор был офицером медицинской службы и ходил на подводной лодке по Ледовитому Океану. Там, в глубинах, он изловил чудесную водоросль, которая излечивала человека от любой болезни. Тогда Доктор уволился из флота, поселился в городе Салехарде и устроился работать в больницу, где враз всех исцелил. Слух о нём дошёл до самой Москвы, и за Северным Врачом прислали самолёт, что бы лететь лечить Большого Начальника. Увы, к этому времени запасы чудесной водоросли закончились, и Доктор ответил отказом. Разразился скандал. Сгоряча Доктора даже посадили, но вскоре выпустили. Отныне ему в обязанность вменили колесить по тундре, врачуя оленеводов на самых дальних стойбищах. Наверное, втайне начальники надеялись, что Доктор со временем образумится.
Ближе к вечеру, Дядя с Доктором вешали на стену чума старый бубен Назара, с заранее нарисованным по центру кружком. Открывали пачку одноразовых шприцев и, по очереди, метали их в мишень. Гость неизменно выигрывал и тогда Дядя, притворно охая, стягивал шапку, что бы получить увесистый щелбан.
— До новых встреч, вольный народ! – орал Доктор, забираясь в вездеход. – Мойте руки перед едой!
И уезжал.

Погреб
На закате Вылка с Дядей возвращались с рыбалки.
— Помню, когда я совсем мальчишкой был, — позёвывая, вспоминал Дядя, — рыбы в озере водилось столько, что…
Он на мгновение замолк, подбирая нужное определение.
— Т-с-с, – прервал Маленький Вылка. – Слышишь?
Из чума Старика Назара донеслось надсадное дыхание, перемежающееся глухими ударами.
— Дрова колет? – удивился Дядя.
— Или медведь? – испуганно пискнул Вылка.
Взяв наперевес остроги, они крадучись двинулись к чуму и одновременно заглянули за полог. Там, в колеблющемся свете костерка, Старик Назар долбил ломом мёрзлую землю. У стен чума высились пирамиды грязного льда, а сам кольщик стоял уже по колено в яме.
— Воду ищешь? – весело гаркнул Дядя входя внутрь.
От неожиданности Старик Назар вскрикнул и, выронив лом, схватился за сердце.
— Мы стучались, — честно глядя в глаза сказал Дядя.
В доказательство он побарабанил костяшками пальцев по моржовой шкуре, висящей при входе.
— Что ты делаешь? – спросил Маленький Вылка.
Яма в центре чума настолько потрясла его, что мальчик забыл о приличиях, предписывающих начать разговор издалека.
— Пыдар у наркан, мань нюдядм (Ты большой, я маленький), — спохватившись, исправился Вылка.
Старик Назар одобрительно кивнул.
— Ягель в этом году уродился, — сказал он, жестом приглашая гостей к костру.
— Олень сыт будет, — поддакнул Дядя, присаживаясь у огня.
— Все сыты будем, — согласно кивнул хозяин.
— Ты зачем яму копаешь? – не выдержал Дядя.
— Это подвал, — помедлив, ответил Старик Назар.
— Для чего?
— Снедь хранить стану.
— Что такое «снедь»? – шёпотом спросил Маленький Вылка.
— То же самое, что и «продукты», — пояснил Дядя. – Колбаса, сгущёнка, консервы, табак.
— Табак не снедь, — перебил Старик Назар. – Табак я в банке держу.
Он кивнул на жестянку из-под ангольского кофе, стоящую в изголовье меховой постели. Все замолчали, с уважением разглядывая заграничную банку с улыбающимся толстогубым негром на боку.
Посидели ещё немного.
— Всё же не пойму, — поскрёб бороду Дядя. – Зачем подвал?
— А, зачем тебе холодильник? – хитро прищурился Старик Назар.
Действительно, у Дяди в чуме стоял новенький «Indesit», выигранный в нарды у салехардских вертолётчиков. Денег у проигравших не оказалось, и авиаторы рассчитались холодильником, доставив его прямо в стойбище. Случалось, посмотреть на «машину, делающую лёд» приезжали жители из самых дальних уголков тундры. В такие дни «Indesit» подключали к генератору и тот, осветив пустое белоснежное нутро, благодарно гудел. Дядя закладывал в морозилку формочку с водой и, спустя некоторое время, демонстрировал аккуратные кубики льда. Гости пробовали получившийся продукт на вкус и многозначительно качали головами.
— Молчишь? – усмехнулся Старик Назар. – А, я знаю зачем! Придёт время, и ты умрёшь. Что скажут люди в тундре? Скажут – умер «тот, чья машина делает лёд». А, я? Что знают о Старике Назаре?
— Хочешь быть тем, «у кого в чуме подвал»? – догадался Маленький Вылка.
— Вроде того, — кивнул хозяин.
Помолчали.
— Так мы пойдём? – поднялся Дядя.
— Заходите ещё.
На улице Дядя подобрал брошенные остроги и рыбу.
— Обидно как-то, — задумчиво произнёс он, — быть тем, «чья машина делает лёд».

Сказка на ночь
Так получалось, что не было никого, кто бы мог рассказать Маленькому Вылке сказку на ночь. Бабушка, укладывая спать внука, напевала на разные лады свою единственную фразу «Чаю хочешь?», а Мать успокаивающе тянула бесконечное «У-у-у-у». Отец несколько раз пытался сочинить подходящую историю, но каждая из них неизбежно имела трагический финал. Вероятно, сказывалось влияние библейских текстов. Призванный на помощь Дядя с воодушевлением взялся за сочинительство, но его сказания несли столь явный эротический подтекст и так напоминали любовные похождения рассказчика в городе Салехарде, что Отец запретил их.
— Читай ребёнку на ночь Евангелие, — подсказал Старик Назар. И вполголоса добавил, – Тоже в своём роде сказка.
Отец хотел было отмахнуться, но, неожиданно решил прислушаться к совету. Отныне каждый вечер, укладывая Маленького Вылку спать, он пересказывал сыну кусочек Нового Завета. Во избежание бесчисленных вопросов, Отец по ходу повествования заменял пустыню тундрой а, верблюдов оленями. Закутавшись в медвежью шкуру и затаив дыхание, Маленький Вылка слушал удивительные истории об Иоанне, крестившем в проруби. О бегстве семьи Иисуса в дальнее стойбище. О чудесных исцелениях и воскрешениях. О двенадцати рыбаках и охотниках, ставших учениками Бога.
Иногда в чум заглядывал Старик Назар. Сев у огня и раскурив трубку, он некоторое время одобрительно слушал очередной рассказ, но вскоре не выдерживал.
— А ещё, я слышал, — встревал Старик, — что Иисус лучше всех стрелял из лука. Бывало, пойдёт с друзьями на охоту, так больше других дичи набьёт. Принесёт домой и обязательно с пожилыми людьми поделится. Таким вот он был.
Отец терпеливо пропускал мимо ушей неуклюжие Назаровские замечания и тихим голосом продолжал рассказывать.
Маленький Вылка засыпал. Ему снилась ночная заснеженная тундра, залитая светом единственной звезды. Три старых шамана хрустко ступают по ломкому насту. Дыхание тяжело, белая изморозь покрывает бороды и густые брови. Сухо постукивают на морозе костяные амулеты и бусы. Путники спешат с подарками в стойбище, где в чуме ждёт их новорожденный Бог.

Летний день
Коротко северное лето. Не успеешь оглянуться, а уже потянулись на юг караваны гусей; скукожился багульник; осыпалась морошка; тревожно завыли песцы. Скоро подуют злые ветры, понесут на крылах снежные хлопья. Миг, и накроет тундру безликое белое покрывало.
— Вот и закончились тёплые деньки, — горестно вздохнёт оленевод. – Так и не успел позагорать, искупаться, по грибы сходить.
Сменит летнюю малицу на зимнюю, напялит шапку и побредёт, увязая в снегу, туда, где за снежной пеленой мерцают огни загадочного города Салехарда…
Впрочем, я отвлёкся.
Каждое утро, едва только начинали голосить первые кулики, семья Маленького Вылки спешила на покос. Путь предстоял неблизкий. Надо перебраться через болото, заросшее кустами колючей голубики. Миновать трепещущее маковое поле. Преодолеть ледяной ручей, зло звенящий в низине и только после этого выйти на луга, поросшие сочным ягелем.
Первыми, держа на плечах остро отточенные косы, шли Отец с Дядей. За ними, с граблями из оленьих рогов под мышкой, поспешал Маленький Вылка. Шествие замыкала Мать, несущая на плечах Бабушку. Последняя уже не могла косить, зато, ловко увязывала скошенный ягель в снопы. Матери же поручалось отгонять клубящиеся тучи мошки.
Старика Назара, как непригодного для работы, оставляли дома.
— Держи ухо востро, — напутствовал Дядя. – Нынче кто только по тундре не шляется. Глазом моргнуть не успеешь, как стойбище обнесут…
***
К обеду Старик Назар начинал отчаянно скучать.
— Чум, что ли покрасить? – задумчиво скрёб он в затылке. – Снаружи оранжевым, а изнутри белым.
Впрочем, затею, из-за отсутствия краски, приходилось откладывать на потом.
— Можно силки сплести, — продолжал прикидывать Старик Назар. – Наловлю куропаток, посажу в птичник — пусть яйца несут и поутру будят.
Он лез в чум на поиски мотка бечёвки. Приходилось вытаскивать наружу медвежьи шкуры, вороха зимней одежды, корзины с вяленой рыбой, вязанки рассохшихся лыж и прочий скарб. Внезапно в куче старых сапог обнаруживался давно потерянный чайник, и Назар, на радостях, устраивал перерыв с чаепитием. В конце концов, бечёвка оказывалась в банке с гречкой. Пожитки вновь укладывались в жилище, и Старик принимался за свивание ловушек.
— Мать честная! — через минуту хлопал он себя по лбу. – Птичника-то нет! Надо сначала его из ивняка сплести.
Прихватив топор, Назар отправлялся на болото за прутьями, где немедленно проваливался по пояс в холодную воду. Чертыхаясь, возвращался в стойбище за сухой одеждой, а переодевшись, понимал, что утопил топор.
— Ничего, — не унывал Старик. – Отдохну, выкурю трубочку и вновь примусь за дело.
Он забирался в чум, подкидывал поленьев в костёр и укрывал замёрзшие ноги шкурой…
Будила его удалая песня возвращающихся домой косарей.
— Если вы не бывали, на холодном Ямале, — заливались Отец с Дядей
— Значит, вы не видали, настоящей печали! — задорно подхватывал Маленький Вылка.
Старик Назар, приглаживая всклокоченные со сна волосы, выбирался из чума.
— Как день прошёл? – подходя, спрашивал Дядя.
— В трудах, — солидно отвечал Назар.

Мошка
Весной, когда олени линяют сбрасывая тяжёлый зимний мех, на полуобнажённые стада слетаются тучи мошки, комаров, оводов и прочего гнуса. Не убережёшь животину, вмиг облепят и обглодают так, что одни косточки белеть останутся. В это время оленеводам не до сна. От зари до зари палят дымные костры; мажут голых оленей густым рыбьим жиром; отпугивают кровососов громкими криками; разят рои отточенными шестами.
Стариков, детей и собак, от греха подальше, запирают в чумах. Дядя рассказывал, что как-то в детстве его настиг рой мошки, и чуть было не унёс в тундру. Спас мальчика, тогда ещё молодой Старик Назар, возвращавшийся по последнему снегу с гастролей. Заметив уносящий Дядю рой, он погнал собак вскачь и, рубя тяжёлым бубном наотмашь, отбил ребёнка у гнуса. В стойбище мальчика откормили клюквой и успокоили. Но Дяде ещё долго снились острые хитиновые хоботы и леденящий душу звон слюдяных крыльев.
***
Старик Назар, осторожно приоткрыл крышку подвала. Стало слышно, как скрипят стены чума под ударами налетающего роя.
— Отец говорит, что это «восьмая казнь египетская», — прошептал Маленький Вылка.
— Ему виднее, — согласился Назар, зажигая свечу.
Дрожащее пламя осветило стеллажи, заставленные коробками со снедью. Вспыхнул разноцветными огоньками иней на стенах. Заворочалась, спящая на груде волчьих шкур Мама. Блеснула глазами Бабушка.
— Чаю хочешь? – тревожно спросила она.
— Всё будет хорошо, — уверенно сказал Маленький Вылка. – Им сюда не пробраться.
Старик Назар ободряюще подмигнул и, взяв в руки бубен, негромко запел песню об отважном Сэраконе и его друзьях оленеводах, вызвавших на бой армию Чёрного Си.
Маленький Вылка любил эту песню.
— Пройдёт несколько лет, — думал он, — и я не стану прятаться от мошки, а встану плечом к плечу с Отцом и Дядей. Буду спасать оленей, оберегать Семью.
А Старик Назар всё бил в бубен. Грозные слова песни, заполняя подвал, рвались из-под земли и, подхваченные ветром, летели над зеленеющей тундрой. Озарялись улыбками суровые лица; благодарно увлажнялись глаза оленей; закручивались хвосты лаек.
— И, пусть не сложат песен злых про нас! – набирая силу, гремел голос Старика Назара.
— Аой! – подпевал Маленький Вылка.

Торговец
Морозным солнечным утром, вернувшиеся из ночного, Отец с Дядей растирались за чумом рыбьим жиром. Скинув промёрзшие малицы и оставшись в одних меховых штанах, они по очереди протягивали Маленькому Вылке сложенные ковшиком ладони, а мальчик щедро плескал из котелка подогретый жир.
— Как заново рождаешься, — довольно крутил головой Дядя, и янтарные брызги летели в разные стороны с его блестящих длинных волос.
– Плесни ещё, — просил Отец, подставляя под горячую струю широкую татуированную спину.
Старик Назар, опасливо державшийся чуть поодаль, чтобы не испачкать новую песцовую накидку, снисходительно усмехался.
— Варварство всё это, — голосом уставшего учителя, сказал он. – Каменный век! Для подобных целей человечеством создан специальный продукт.
Назар полез в карман и извлёк оттуда пластиковую баночку с усатым лётчиком на крышке.
— Вот, — потряс он контейнером. – Крем «Полярный капитан». С жиром норки и маслом календулы.
Маленький Вылка давно заметил, что, в разговоре со своими, у Старика Назара немедленно исчезают из речи, обычно вставляемые, «шибко» и «однако».
— У меня от этих «капитанов» сыпь, — отмахнулся Дядя. – И чешусь, как апрельский песец.
— Знаем, дружочек, от чего у тебя сыпь, — сладко пропел Старик Назар. – От городских подружек.
— Не завидуй, дедушка, — беспечно рассмеялся Дядя.
Маленький Вылка хотел было спросить у Отца о дядиных подругах, но заметил, что тот не слушает, а напряжённо вглядывается вдаль. Там, перевалив через пологую сопку, к стойбищу спускался небольшой караван.
— Никак Сашка-торговец в Салехард едет? – приложил козырьком ладонь Дядя.
— Олени точно его, — задумчиво ответил Отец. – Но, в седле кто-то другой.
Маленький Вылка хорошо помнил Сашку, заезжавшего к ним прошлой зимой. Худой, похожий на полярного зайца, торговец был старым другом Назара и всячески пытался уговорить его переехать на побережье. Он с таким вдохновением описывал океанские приливы, охоту на тюленей, брачные игры белух и потасовки с норвежскими рыбаками, что почти уговорил Назара. И если бы не привязанность последнего к Бабушке, неизвестно чем бы закончилось дело…
Тем временем караван приблизился настолько, что стало можно разглядеть четверых оленей, тяжело нагруженных тюками. На пятом, безжизненно покачивался занесённый снегом человек.
— Никак замёрз? – присвистнул Дядя.
— В такую погоду немудрено, — вздохнул Старик Назар и пустился в воспоминания, что раньше были и зимы теплее, и олени жирнее, и пожилым людям доставался лучший кусок со стола.
Караван, миновав последнюю сотню шагов, остановился возле чума.
— Я же говорил, что это Сашкины олени, — с удовольствием отметил Отец. – У меня глаз, как у стерха.
— Нос у тебя, как у стерха, — засмеялся Дядя.
— С чего б это Сашке своего оленя другому отдавать? – задумчиво обошёл неподвижно сидящего верхом покойника Старик Назар. – И седло его. Таких сёдел из китовой шкуры в тундре раз-два и обчёлся.
— Мне другое интересно, — Дядя кивнул на тюки, притороченные к спинам оленей. – Что это парень вез? Заглянем?
— Нехорошо это, — твёрдо сказал Отец. – Не нашего ума дело.
— Одним глазком-то можно, — поддержал Дядю Старик Назар. – Авось, мертвец не обидится.
Тут покойник закашлялся и открыл глаза.
— Мать честная, — отшатнулся Назар, а отец быстро перекрестился.
— Жив, сукин сын! – несколько разочаровано, как показалось Вылке, воскликнул Дядя.
Мужчины стащили гостя с оленя и, подхватив под руки, волоком потащили в чум.
— Чаю хочешь? – бодро поприветствовала их Бабушка.
— Чего бы покрепче, — еле двигая обветренными губами попросил бывший покойник.
— Спиртного не держим, — сурово ответил Дядя.
На самом деле, Маленький Вылка знал, что у Дяди в чуме за холодильником хранится канистра со спиртом. Старик Назар объяснял, что это специальная микстура, предназначенная для лечения дядиных душевных ран.
Отец растолкал спящую в груде медвежьих шкур Маму и жестами объяснил, что это место нужно замёрзшему гостю. А, так как той совсем не хотелось уходить с угретого ложа, то взял Маму в охапку и перенёс в другой конец чума. Дядя всё же сбегал к себе домой и принёс полкружки «лекарства от душевных ран». Не прошло и получаса, как гость ожил, порозовел и разговорился. Оказалось, что зовут его Путрук, а, можно просто Пётр, и теперь он возит товары с побережья в город Салехард.
— А, что Сашкой стряслось? – поинтересовался Старик Назар. – Хворает?
— Хуже. Пошёл в море за треской, да там его нарвал и подстерёг. Схоронили Сашку.
— Ох, беда, — посерел лицом Назар.
— Шучу я, — расхохотался Пётр. – Жив! У Сашки дочка в Тобольске объявилась, вот к ней и переехал. С внуками сидеть.
— И, что же? Получается, ты вместо него караван водить подрядился?
— Заставили, — развёл руками Пётр. – Всё равно, говорят, больше ни на что не годен. А у меня, между прочим, мать армянка. Кровь горячая, да выстужается быстро. Как тепло не оденусь, один чёрт, враз замерзаю.
— Мать армянка? – изумился Дядя.
— Купился?! – восторженно ткнул в него пальцем гость. – Шучу я! Сам подумай, откуда в тундре армяне?..
Маленькому Вылке понравился весельчак Пётр. Мальчик решил, что, когда вырастет, то тоже станет торговцем. Поселится у океана и будет возить в город китовый ус, моржовый клык и плетёные из водорослей ковры.
На прощание гость подарил всем подарки. Дядя получил брусок вяленого китового мяса.
— Под пиво – пальчики оближешь, — пообещал Пётр.
— И где то пиво? – вздохнул Дядя, но подарку обрадовался.
Старику Назару досталась чесалка для спины из отполированного водой плАвника; Бабушке с Мамой — бусы из цветных раковин; Отцу – моржовые рукавицы, а Маленькому Вылке — костяной брелок в виде рыбки на стальной цепочке.
— Повесишь на него ключи от чума и гуляй себе, горя не знай, — похлопал его по плечу Пётр.
Он легко вскочил в седло и погнал отдохнувших оленей галопом туда, где в сгущающихся сумерках загадочно мерцали огни далёкого города Салехарда.

Охота
Охота не задалась с самого утра. Точнее сказать, день пошёл кувырком. Началось с того, что Мама, ушедшая на рассвете доить олених, забыла разбудить Отца и Маленького Вылку. Проспал и Дядя, всю ночь чистивший ружьё и готовивший специальную «гусиную» дробь.
— Неправильный заряд из гуся жир выбивает, — пояснял он.
Солнце уже наполовину выплыло из-за сопок, когда Маленький Вылка заглянул в чум Дяди. Тот безмятежно спал, раскинувшись на матрасе из тюленьих шкурок. На полу в беспорядке валялись картонки из-под патронов, капсюли, огрызки свинцовых брусков и мешочки с порохом.
— Пока не умоюсь и не позавтракаю, — заявил он, протирая глаза, — никуда не пойду.
Маленькому Вылке пришлось терпеливо ждать, пока Дядя чистил зубы, готовил бутерброды и кипятил чай.
— Сбегай пока за Назаром, — сказал он с набитым ртом. – Поди, дрыхнет, как ондатр.
Старик Назар не спал. Привалившись спиной к стене чума, лениво жевал кусок китового уса. На коленях у него лежала потрёпанная книжица.
— «Загадки народов Ямала», — ткнул в неё Старик Назар, вместо приветствия. Подслеповато щурясь, прочитал, — «Загадка. В глухом углу леса мужик сидит». Знаешь, кто это?
Маленький Вылка пожал плечами.
— Медведь! – саркастически засмеялся Назар. – Ты мне скажи, как можно догадаться, что это медведь? А, если баба в лесу сидит, то, по-ихнему, будет медведица?
— На охоту идёшь? – прервал его Маленький Вылка.
— За гусями? Нет, не пойду. На гуся особая дробь нужна, что бы из него жир не выбить.
— Я знаю. У Дяди есть такая.
— Хорошо, — Старик Назар легко поднялся, сунул книгу за пояс и полез в чум за ружьём.
Подошли Дядя с Отцом.
— У гусей, что на болоте пасутся мясо из-за клюквы кислое, — убеждал Отец. – Надо на холмы идти. Там птица ядрёная, на голубике бока нагулявшая.
— Далеко до холмов-то, — слабо протестовал Дядя.
— И комаров там нет, — не сдавался Отец. – Всю мошкару ветер выдувает.
— Ясно дело, на холмы, — появился Старик Назар. – Только наперёд отгадайте загадку. В глухом углу леса мужик сидит. Кто это?
— Медведь, — лениво откликнулся Дядя.
— Мать твою! – растерялся Назар. – Как догадался?
— Никак, — отмахнулся Дядя. – С детства помню.
Он поправил заплечный мешок и двинулся в сторону холмов. Остальные поспешили следом…
Через час, изрядно устав, дошли и повалились в мох. Старик Назар, беззаботно насвистывая, расстелил на земле тряпицу и высыпал на неё из рюкзака груду костяных манков. Дядя, взглянув на охотничьи сокровища, уважительно покивал головой.
— На пуночку, на зяблика, — бережно разбирая манки, бормотал Назар. – На турпана, на варакушку, на зимняка.
— А на медведя тоже свой манок? – спросил Маленький Вылка у Дяди.
— Конечно, — весело отозвался тот. – Косолапый на маленьких детей хорошо идёт.
— Нету, — громко застонал Старик Назар. – Дома оставил. На любую птицу манки есть, а на гуся нет.
— Я, как чувствовал, — Дядя встал, отряхивая с малицы приставшие лишайники. – Вот, прямо голос слышал, мол, не будет сегодня охоты, хоть тресни.
— Да пёс с ними, с манками, — остановил его Отец. – Сейчас в тундре гуся видимо-невидимо. Полежим, потаимся, авось и повезёт.
Дядя ещё постоял, помялся, но, в конце концов, лёг на спину и затих. Маленький Вылка, поудобнее ухватив двустволку, принялся таиться и ждать появления гусей. Рядом с ним горестно вздыхая, ворочался Старик Назар. Вскоре он заскучал, достал из-за пояса книгу и принялся перелистывать страницы.
— «Что за мужик полгода спит»? – вполголоса читал Назар. – Теперь-то знаем этого мужика. И кто, скажите на милость, такой бред сочиняет?
Ласковое осеннее солнце из последних сил старалось согреть тундру. Тёплый ветерок, гнал прочь надоедливых комаров. Отец с Дядей давно уже спали. Маленький Вылка тоже начал было клевать носом, как вдруг метрах в тридцати от него из зарослей голубики вынырнула гусиная голова. Повернувшись в профиль, птица замерла, прислушиваясь. Затем, видимо, не почуяв опасности, несколько раз гоготнула и на её призыв из кустов повалили другие гуси.
— Просыпайся, — сквозь зубы, что бы не спугнуть птиц, прошипел Вылка Дяде.
Тот даже не шевельнулся. Рядом с ним, поджав ноги, посапывал Отец.
— Гуси, — повернулся Вылка к Старику Назару, но охотник лежал, погружённый в чтение.
Делать было нечего. Маленький Вылка тщательно прицелился в середину стаи, зажмурил глаза и пальнул сразу из двух стволов.
— Медведь! – заорал Дядя. Он, не разбирая дороги, пробежал несколько шагов и остановился, испуганно озираясь. Повскакали и остальные.
— Где медведь? – Отец спросонок тщетно пытался взвести курки. – Кто стрелял?
Старик Назар, напрочь забыв о ружье, размахивал «Загадками народов Ямала». Тогда Маленький Вылка, с напускным безразличием, прошёл мимо них и поднял с земли двух гусей.
— Ах, молодец! – воскликнул Старик Назар и, обернувшись к Дяде, ядовито процитировал, — Оленя узнаешь в упряжке, а человека на промысле.
— Это ты со своими загадками виноват, — озлился Дядя. – Что за мужик в лесу? Что за медведь в лесу? Заморочил мне голову.
Домой шли весело. По дороге Старик Назар вслух зачитывал загадки из книги и на любой вопрос охотники дружно выкрикивали, — Медведь!

Цыгане
Первой необычный звон услышала Бабушка. Подёргав Маленького Вылку за рукав, она сначала приложила указательный палец к уху, а затем подняла вверх.
— Что там? – прислушался мальчик.
— Чаю хочешь? – подняла брови Бабушка.
Вылка, не завязывая, натянул пимы и, как был, в одной летней малице вышел на мороз. Около чума, стащив шапки, стояли Дядя с Отцом.
— Я нечто подобное на Туйты встречал, — сказал Дядя. – Такой особый вид поземки, когда льдинки наста начинают позвякивать.
— К чему бы это? – нахмурился Отец.
— Наст позвякивает, — передразнил Дядю подошедший Старик Назар. – Дикари вы, вот, что я скажу. Это цыгане едут и оленьи бубенцы звенят.
Он кивнул на показавшиеся вдалеке чёрные точки.
— Встречайте гостей, – Старик Назар ухмыльнулся. – Гляди-ка, всем табором мчат.
— А, кто такие эти «цыгане»? – спросил Маленький Вылка.
— Такие же люди, как и мы, — неуверенно ответил Отец.
Дядя сделал из пальцев некое подобие бинокля и навёл его на приближающийся табор.
— Упряжек десять будет, — заключил он. – Хорошо идут.
— Оденься, — подтолкнул Вылку Отец. – И Бабушку с Мамой позови.
Не успел мальчик натянуть на себя тёплый совик, как далёкое бренчание бубенцов превратилось в удалой перезвон, завизжали полозья, зашлись лаем песцы в клетках и в стойбище ворвался цыганский табор.
Головными санями, стоя в полный рост, правил огромный чернобородый мужик в малице, крытой алым шёлком. Голову его украшала широкополая кашалотовая шляпа, из под которой безудержным весельем сияли карие, чуть навыкате глаза. В гривы и хвосты оленей вплетены оранжевые ленты, а сбруя расшита красными маками. За ним следовали сани попроще, но тоже изукрашенные и обвешанные колокольцами. На одних укреплены походные чумы, сшитые из разноцветных кусков шкур, с других гроздьями свешивались белозубо хохочущие цыгане и цыганки.
— Лачо дэвэс! – гаркнул чернобородый, осадив оленей так, что снег, брызнувший из-под полозьев, на мгновение скрыл его. – Здоровы будьте, господа оленеводы!
— Добро пожаловать, — несколько испуганно ответил Дядя, выходя вперёд.
— Сашко Ямальский, — протянул руку цыган. – Дело у меня к тебе важное, командир. Даже не дело, а просьба великая.
И, приобняв Дядю за плечи, повёл за чумы.
Гости, тем временем, рассыпались по всему стойбищу.
— Красавчик, дай погадаю, — басила глухим, томным голосом дородная цыганка, наступая на Старика Назара.
— Не хочу, — пятился тот. – Да и денег нет. Пенсия шибко маленькая.
— Сокол ты мой, — не унималась гадалка. – Не надо денег. Кто о них говорил? Задаром погадаю.
Старик Назар недоверчиво протянул ладонь цыганке.
— Богатый будешь, счастливый будешь, — принялась выпевать скороговоркой гадалка. – Одну любовь найдёшь, другую потеряешь.
Старик Назар, успокоился и стоял, снисходительно улыбаясь.
— Миро дэвэл! – внезапно воскликнула дама и, отшатнувшись от него, поспешила прочь.
— Постой, однако, — испуганный столь неожиданным поворотом, заволновался Назар.
— Отстань, соколик, — отмахнулась цыганка, но шаг замедлила. – Большая беда тебя ждёт.
— Мать твою! – не на шутку перепугался Старик Назар. – Какая такая беда?
Поднеся ладонь к глазам, он принялся внимательно разглядывать, в надежде увидеть тайный знак, напугавший гадалку.
— Видишь? – выглянула из-за плеча цыганка. – Вон там, линия обрывается.
Назар, с перепуга, увидел не один, а несколько обрывов и подивился, что он, вообще, до сих пор жив.
— Так и быть, помогу с твоим горем, — шепнула в ухо гадалка. – Отколдую. Вот только золото нужно. Без золота цыганские чары не действуют.
— Золото?
— Не мне, — замахала руками дама. – Сказала же, ничего с тебя не возьму.
Старик Назар нырнул в чум и через минуту вернулся с золотой заколкой для галстука. Цыганка повертела её в пальцах, куснула острым зубом и удовлетворённо кивнула.
— Зажми золото в кулаке.
Гадалка прикрыла глаза и быстро забормотала:
Пу да пхурдыня шталитка
Духая сыр тэ традав…
Старик так стиснул пальцы, что рука побелела.
— Сгинь лихая беда! – закончила цыганка и дунула на кулак Назара.
Он с трудом разжал ладонь и с изумлением обнаружил, что заколка исчезла.
— Повезло тебе, соколик, — обрадовалась гадалка. – Золото в прах рассыпалось. Всё несчастье на себя забрало. Теперь живи спокойно и не благодари.
Завернувшись в цветной платок, она подмигнула Назару и направилась к саням, у которых, в окружении цыган, стоял Отец.
Юркий рыжеволосый молодец перекладывал-разглаживал-теребил-разворачивал женские шали. Алмазными россыпями вспыхивали падающие на чёрный шёлк снежинки; жарким пламенем горели золотые цветы; переливались от бирюзового к изумрудному вышитые морские волны; нежными водорослями колыхалась бахрома.
— Покупай, брат, — скалился цыган. – Хлебом клянусь, женщина в этом платке – царицей выглядит. А у кого жена царица, смекаешь? У царя! Получается подарок вроде как для супруги, а, на самом деле, для тебя. Понимаешь, к чему веду?
— Да у нас и пойти в такой красоте некуда.
— Не надо ходить, родной. Повесишь в чуме, любоваться станешь. Небом клянусь, тысячу картин заменит.
Тут рассыпались серебряным звоном бубны и, вскинув руки в меховых рукавицах, заплясали цыганки. Ударили по гитарным струнам цыгане. Пустились вприсядку цыганята.
-У-у-у! – засмеялась Мама и, притопывая старенькими унтами, закружилась вместе с золотозубыми красавицами. Те, сверкая улыбками, затрясли плечами. Зазвенели серебром гирлянды монист; взвились крылья платков; блеснули серьги из-под смоляных кудрей.
— Беру два, — севшим голосом сказал Отец и, ринувшись в чум, через мгновение предстал перед рыжим молодцом с охапкой песцовых шкур.
— Ах, какой человек, — застонал цыган. – Душа у тебя, родной, широкая, как тундра. Твой сынок? – указал он на Маленького Вылку.
— Мой.
— Пусть гордится, что у него такой отец!
Маленький Вылка с Бабушкой угощали цыганских старух чаем. Рассадив их в чуме вокруг очага, Бабушка спрашивала у каждой по очереди, — Чаю хочешь?
Цыганка кивала, и тогда Маленький Вылка вручал гостье кружку с густым, исходящим паром, сладким чаем. Старухи улыбались беззубыми ртами и дарили петушков на палочке.
Смех, музыка, топот, звон бубенцов заполнили стойбище, но если прислушаться, то можно было услышать громовой голос, порой заглушавший этот весёлый гомон. Голос принадлежал Сашко Ямальскому, торгующегося с Дядей.
Чернобородый Сашко придирчиво выбрал себе пяток оленей, достал из-за пазухи деньги и, на мгновение загрустив, вручил Дяде.
— Видит Бог, — вздохнул он, — не по-цыгански поступаю. В другой бы день торговался, сегодня же всё сразу плачу.
Дядя пересчитал деньги.
— Что же, одного олешка забирай.
— Как одного? Тут денег на шесть хватит и ещё останется.
— Это где же ты такие цены видел?
— Цена правильная, но, так и быть, накину ещё немного.
Сашко задрал алую шёлковую малицу и достал из потайного кармана деньги…
Битый час шёл торг. Цыган плакал, рвал бороду и призывал всех святых в свидетели. Дядя смеялся, бил себя в грудь, клялся честью и проявлял удивительное упорство. Постепенно Сашко уступал: доставал деньги из под шляпы, выуживал из унт, выворачивал карманы.
— Всё, — наконец выдохнул он и расставил руки в разные стороны. – Хочешь, обыскивай. Больше ни копейки не найдёшь.
Дядя хладнокровно обшарил цыгана и, нашёл последнюю заначку, ловко подвешенную за спиной.
— Теперь в самый раз, — довольно сказал он.
— Давно так хорошо не торговался, — обнял его Сашко, и, повернувшись в сторону галдящего табора, рявкнул, — В дорогу!
Тотчас смолкла музыка, и цыгане наперегонки бросились к саням. Миг и грянули серебряные бубенцы, полетел из-под оленьих копыт снег, понёсся к заснеженному горизонту табор.
Отец набросил платок на плечи Маме, затем Бабушке и залюбовался ими.
Маленький Вылка протянул леденец-петушок сияющему, чудом избежавшему неведомой беды, Старику Назару.
Один Дядя выглядел расстроенным.
— Заболтал меня этот Сашко, — сокрушался он. – А там одна такая была. Эх… Когда-то ещё увидимся?