У меня нет музыкального слуха, я никогда не учился пению и не знаю нот. Побывав раз двадцать в опере, понял, что количество никогда не перейдёт в качество.
Я не умею рисовать. Мне не дано разглядеть, где в полотнах Рубенса видно влияние французской школы, а, где итальянской. И сколько не посещай выставки, разбираться в живописи не научусь.
Признаюсь, что хотя это меня это не особенно расстраивает, всё же чувствую себя несколько обделённым.
В то же время, понимаю, что, начав брать уроки музыки или живописи, всё же смогу заглянуть в этот непонятный мир.
Однако есть вещь, непонимание которой меня действительно беспокоит.
Это пение соловья!
Соглашусь, что соловей позатейливее дятла, но можно ли назвать «щёлканье» пением?
И, увы, брать уроки «соловьиного пения» не у кого. Видимо, любовь к этому явлению должно бы «впитывать с молоком матери». Не впитал, а теперь уже поздно.
А, ведь, кто только не восхищался соловьём: Г. Х. Андерсен, О. Уальд, А. Алябьев, И. Стравинский, А. С. Пушкин.
Да, что там великие! Не найти крестьянина, которого оставят безучастным эти трели, переливы, раскаты и бульканье. Запоёт, бывает соловей близ поля, так пейзане побросают косы с серпами и заслушаются. Стоят – не шелохнутся, а по щекам слёзы текут. Трогает соловушка их бесхитростные, хрустальные души…
Наверное поэтому в русском эпосе мне так близок Илья Муромец. У него тоже не сложилось с Соловьём…
