Давным-давно жил князь Ростислав. Правил он, что называется, по справедливости. Зря подданных не обижал, хотя и взыскивал строго. А для выявления заговоров, да лиходейств, служил у князя палач Мокий. Всем он Ростиславу нравился, одно смущало. Под его кнутом каждый в грехах готов был сознаться. Бери любого, веди к Мокию и через час человечек в таких делах покается, что волосы дыбом встанут.
— Не то это, — вздыхал князь, читая очередное признание в измене. – Ведь, через твоё мастерство палаческое, и я в чём угодно признаюсь.
— На всё воля божья, — почёсывая мохнатую грудь, степенно отвечал Мокий.
— Истина мне нужна, понимаешь? – задумчиво теребил пергамент Ростислав. – А кнут-то, он для наказания больше годен…
Но вот, как-то раз приводит Мокий к князю в светлицу мужичка. Лицом, вроде как русский, но голова выбрита и одет, как степняк. Ступает уверенно, глаз не прячет, а с палачом ведёт себя, как со старым знакомцем. Поклонился Ростиславу, стоит, помалкивает.
— Не вели казнить, — молвит Мокий. – Привёл я к тебе, князь, человека учёного. Звать его Аким Дурман, колдовством промышляющий.
— Целительством и травознанием, — поправляет Дурман. – Секреты трав ведаю. Через то людей и скотину лечу.
— Что же, — недоумевает Ростислав, — лечи. Велю препятствий тебе не чинить.
— Да, лечить, дело десятое, — ухмыляется Мокий. – Акимушка, через травы свои, любого правду говорить заставит.
— Эка! – дивится князь. – Неужто, можешь? А, ну, позвать сюда старшего конюха!
Привели конюха. Тот, Мокия увидавши, стоит, ни жив, ни мёртв.
— Воруешь, сукин сын? – грозно спрашивает Ростислав.
— Никогда! — кричит тот. На колени валится, да крест целует. – Наговаривают на меня! Не верь, благодетель!
— Не бойся ничего, честный человек, — подходит к нему Аким Дурман. – Шутит князь. На, вот, выпей, — и протягивает ковшичек с зельем.
Перекрестился конюх, выпил не поморщившись.
— Ну? – опять спрашивает его Ростислав. – Воруешь?
— А, как же, — весело отвечает конюх. – Овёс краду. Упряжь, намедни, новую унёс. Осенью, помнишь, медведь двух кобыл задрал? Так, не было медведя-то. Моих рук дело. И повариху, что ты со двора прогнал, я обрюхатил. Сено, что татары пожгли, я сам, выпимши, спалил…
— Спрашивай дальше, но поспешай — смеётся Дурман. – Скоро зелье действовать перестанет.
А конюх мелет, не остановить. Уже до отрочества своего добрался, кается, как у отца пояс стянул, да на сбитень обменял. Ждёт князь, слушает. Замолчал, наконец, конюх. Стоит, башкой крутит, не поймёт, как он пред Ростиславом оказался.
— Воруешь у меня? – прищурился князь. – Отвечай без утайки.
— Да, никогда, — валится тот на колени. – Бей, пытай, нет за мной никакой вины.
— Ай, повезло тебе сегодня, лиходей. Так и быть, ступай себе, — улыбается Ростислав. – Ты же, Дурман, теперь у меня на службе состоять будешь. Плату сам себе назначишь…
Полетела молва по княжеским землям. Кто воровал, или дело злое замышлял, вмиг у Дурмана во всём сознался. Побежали лихие люди прочь с княжеской службы. А чуть кто под подозрение попадёт, так вмиг у Дурмана покается. Так месяц пролетел, второй, год прошёл. Зовёт к себе как-то Ростислав Акима.
— Вот дело у меня, какое, — молвит. – Прибыли намедни купцы заморские соболей торговать, а с ценой столковаться никак не можем. Напои-ка ты их зельем волшебным, да выведай, сколь они платить готовы.
— Не выйдет, князь, — вздыхает Дурман. – Не возьмёт моё волшебство людей заморских.
— Как так? – дивится Ростислав.
— Увы, — тупит глаза тот. – Порастратил я всю дурман-траву на твоих людей. Нет её больше.
— А, давно ли она закончилась?
— Да уж с полгода, — кручинится Аким.
— Как же ты ворам спрос учиняешь? – недоумевает князь.
— Что ж проще-то, — хитро смотрит Дурман. – Они же не ведают, что я им даю. Налью черпачок анисовой, человеку и сознаться легче станет. Да и знают, что супротив колдовства не потянут.
— Мудро, — соглашается Ростислав. – А скажи, в наших краях твоя травка не растёт? Али купить можно у кого?
— Нет, князь. Видно, придётся мне самому за ней отправляться.
Уехал Дурман, да так и сгинул. Может, злые разбойники его полонили, может хозяина побогаче нашёл, а, может быть, просто служба ему надоела. Князь же, устав ждать, с Мокием посоветовался, да сам принялся дознания учинять. Нальёт человеку ковшик анисовой, затем второй, третий и вопрошает ласково, — Поговорим?
