Дневник Анны Аллендоф (1918-й год)

1 января. Понедельник.
Тепло, но ветрено и к вечеру метель.
Встала поздно, с 1 ч. Позанималась за Семевским* и просидела до обеда. Обед у Лены**. На этот раз там было как-то скучно. Лена была неоживлённая и какая-то вялая. Мама играла нам на рояле, а в девятом часу мы пошли домой. Дома я ещё почитала Семевского и порешала задачи.
*Василий Иванович Семевский — русский историк либерально-народнического направления, доктор русской истории, профессор
**Сестра

2 января. Вторник.
Очень холодно: с утра -17.
Встала в 8 ч. и читала Семевского до 9 ½ ч. В 11 ч. пришёл Вася*. До обеда мало успела прочитать у Семевского, т. к. скоро за Васей пришла Нюся* и мы занимались с ней по французскому. Обедать пошли к Лене и застали там батюшку, Ю. В. и С. У. Заболотских. Дамы просидели до 5 ч. и пили с нами чай. Мама чувствовала себя нездоровой, и мы уже в 7 ч. ушли домой. Я читала Семевского. Настроение у меня какое-то ужасно тяжёлое: мама больна, Лена и дети меня во многом беспокоят и кругом всё так скверно.
*Вася и Нюся – дети Лены

3 января. Среда.
Всего +2, ветер и среди дня сильный дождь!
По случаю скверной погоды Вася не пришёл, и я занималась только с Нюсей. Мои занятия подвинулись мало: я только закончила третий раздел первой главы. Обедать пошли к Лене, а после обеда мы с Нюсей начали вскоре одеваться.
В 6 ½ часов отправились в гимназию и пришли туда, когда ещё никого из посторонних там не было. Погуляли и опять вернулись, но народу всё ещё было мало. Нюся пошла репетировать с хором, а я осталась совершенно одна и чувствовала себя страшно неловко. Сидела в гостиной. Вообще, вечер прошёл для меня страшно скучно, так как из моих знакомых никого не было. Я много времени провела с m-me Новодворской, походили немного с начальницей по коридору, а затем, во время танцев, сидела уже почти всё время одна. Тоска смертельная, да, кроме того, и настроение у меня было скверное: я чувствовала себя как-то страшно одиноко среди всей этой веселящейся публики, и мне было досадно на себя, что я так совершенно не умею подходить к людям. Кроме того мне казалось, что Ольга Александровна Гримайло и начальница, которые были сначала любезны со мной, как-то чуждались меня в конце вечера, но в общем, я сама скорее склонна думать, что это пустая мнительность с моей стороны. В 1 ч. мы пошли домой. Я ночевала у Лены и ещё поболтала с ней часочек.

4 января. Четверг.
Настоящая весна: солнце и тает вовсю на улицах, и снегу то уже немного.
Встали мы с Леной поздно, и всё время до 5 ч. я провела у них. Болтала с Леной, читала ей вслух стихотворения из» Чтеца-декламатора» и стихи А. Толстого. Настроение было какое-то невесёлое: беспокоит меня Лена своим здоровьем, беспокоят и дети: Нюся своей эгоцентричностью, своим страстным желанием только веселиться и недостатком серьёзности, а Вася и своим характером, в котором я как-то не разберусь и своим ученьем. В 5 ч. отправилась домой и была ужасно рада оказаться наконец у себя.

5 января. Пятница.
Чудесная погода: +1, солнышко и тихо.
Встала в 8 ч. и успела до 9 ½ прочитать довольно много у Семевского. До обеда занималась с Васей и Нюсей. После обеда у Лены мы подумали всей компанией идти к нам, т. к. погода была уж очень подходящая. Даже Леночку повезли в каталочке. У нас мы зажгли ёлочку, ужинали, гадали на картах с Нюсей и К., которая пришла вместе с Нюсей и дети были очень довольны. К сожалению, у Лены под конец опять разболелась голова (её уже несколько дней мучают неврологические боли над глазом), и это несколько испортило приятный вечер. Ах, если бы только Лена стала поправляться!!! Мы с мамой проводили наших гостей до извозчика, а, потом, вернувшись, я ещё почитала Семевского.

6 января. Суббота.
Тает вовсю, и среди дня дождь.
По случаю праздника ни Вася, ни Нюся не пришли, и я успела довольно много прочитать у Семевского. В 2 ч. пошла к Лене. После обеда открывали полученную от Эри* посылку, что явилось для всех большим удовольствием. Дети получили очень хорошие книги, я – зубную пасту., мамин портрет и 2 старых вида Волги, снятых ещё с Карповской дачи. Кроме того, мы получили ещё пряники и сейчас же принялись за их уничтожение. К большому удовольствию детей, я прочитала им один рассказ из Нюсиной новой книги «Таинственная телеграмма», в высшей степени заинтересовавший всех, даже и Нюсю. К сожалению, у Лены опять разболелась голова, но на этот раз не надолго. В 8 час. Пришёл Табенский, мы посидели с ним недолго и отправились домой. Я успела ещё дома закончить IV отдел I-й главы.
*Брат Анны и Лены

7 января. Воскресенье.
Чудесная погода: солнышко, тает вовсю, ну, прямо-таки, настоящая весна!
Встала в 8 ч., почитала Семевского, а в 11 ч. ко мне пришла Нюся заниматься по французскому. Не успела уйти Нюся, как пришла Е. И. Соколова и просидела у меня до 2 ч. Я была ей рада и мы приятно поболтали. В 2 ч. я пошла к Лене обедать, а Соколова проводила меня до самого Лениного дома. После обеда мы прогулялись с Леной по Миллионой, а потом я посидела ещё у них до 7 час. Лена и Вас. Вас.* отправились к Архангельским. Вернувшись домой, я ещё успела закончить I-ю главу у Семевского, и таким образом к Рождеству мне удалось прочесть198 стр.
*Муж сестры Лены

8 января. Понедельник.
Тепло, но туманно и неприветливо. Сильно тает и на улицах более похоже на начало марта, чем на начало января.
Встала в 7 час. и принялась за Семевского. В 9 ½ часов пришли мальчишки, с которыми я занималась энергично и оживлённо. После их ухода пришёл Вася, и я в последний раз позанималась с ним арифметикой. Прочитав ещё 2 странички по Семевскому, я в 1 ½ ч. пошла к Федосовым, где занятия прошли как-то вяло и скучно.
У Лены тоже невесело: Лена скучает и большею частью бывает не в духе, и, благодаря этому, создаётся очень напряжённое состояние. В 5 ч. я уже пошла домой и засела за Семевского. Настроение было какое-то угнетённое, и работала я с трудом, т. к. сильно устала за день. Успела сделать даже больше того, что себе намечала, но, зато, и материал был очень лёгкий, а дальше, боюсь, я буду продвигаться медленно, и к началу занятий на курсах, не закончу Семевского. Ах, как бы мне хотелось его кончить!!!

9 января. Вторник.
Опять тает и при этом туман.
Встала в 7 час., и до 8 ½ ч. читала Семевского. С 10 ч. занятия с мальчишками, которыми на этот раз, я осталась очень довольна! После их ухода почитала немного Семевского, позанималась с Нюсей, а затем пошла на Гоголевскую за покупками и к Федосовым. Купила Лене шоколаду, а детям монпансье. Урок у Федосовых прошёл лучше вчерашнего, и у Лены тоже было приятнее, так как Лена была в хорошем расположении духа. В 5 ч. пошла домой и засела за Семевского. Эти усиленные занятия меня порядком утомляют, но только бы кончить Семевского к 18-му января!!!

10 января. Среда.
Опять тепло, но туманно. Тоскливая погода!
Очень хорошо идут пока мои занятия с мальчиками: уроки проходят оживлённо, и я чувствую, что от них есть толк. Хотя бы и дальше так было! После урока мальчиков до 1 ½ ч. читала Семевского, а потом пошла к Федосовым. После Федосовых зашла к Болотникову, купила для мальчишек хрестоматию «Мир в рассказах для детей» Вахтерова*, ч. II, а затем пошла к Лене обедать. Там тоскливо: Лена какая-то вялая, слабая. Или она опять хуже себя чувствует, или она просто тоскует, или у неё какие-нибудь заботы. Скорее всего, что и первое, и второе, и третье. Большая забота – это Вася со своим непонятным равнодушием и небрежным отношением к учению. После обеда я занималась с Нюсей по франц., а затем, в 5 ½ ч. пошла домой. Мыла себе голову, а всё остальное время читала Семевского. Не знаю почему, мои занятия подвигались сегодня гораздо лучше, чем вчера и третьего дня, и я совсем не так устала.
* «По букварю Вахтерова и книгам для чтения «Мир в рассказах для детей» не одно молодое поколение усвоило грамоту, приобщилось к русской культуре и приохотилось к науке. И в первые годы строительства советской школы (1918-1925) книги Вахтерова «Мир в рассказах для детей» рекомендовались Наркомпросом как одни из самых лучших».

11 января. Четверг.
Проглядывает солнышко и всё ещё тепло!
Мои занятия с мальчишками прошли гораздо хуже: под конец я дала им решить самостоятельно задачку и пришла в ужас: Дима, а, в особенности, Женя совсем не умеют справляться с задачками одни, а я-то последние дни всё на них радовалась.
У Лены было как-то лучше, хотя Леня выглядит, по-моему, очень скверно, но всё же она была повеселее. Говорили мы с ней о Васе, и этот разговор меня как-то успокоил: по крайней мере, Лена сознаёт, что за Васиными уроками надо очень следить. Будем это делать вместе с Вас. Вас. и тогда, может быть, и выйдет какой-нибудь толк.
Мои занятия сегодня подвигались как-то туго, хотя я и закончила всё, что хотела. Под конец очень устала, разбираясь в проекте Конституции Никиты Муравьёва*.
*«Конституция» Никиты Михайловича Муравьёва — проект программного документа Северного общества декабристов. Составлялась в 1822-1825 годах. Наряду с «Русской Правдой» П. И. Пестеля является важнейшим источником для изучения политических воззрений декабристов. (из Википедии)

12 января. Пятница.
Тепло, но пасмурно.
Занятия с мальчишками прошли хорошо. Прочитать у Семевского успела как-то меньше обыкновенного, т. к. поздно отпустила мальчишек. У Федосовых скучно.
У Лены меня ждало новое испытание и я, как будто, это предчувствовала: ужасно у меня ныло сердце, когда я шла к ним. Прихожу и застаю Лену в слезах: оказывается, она болеет и боится, что у неё будет то же, что было у меня в прошлом году. Я её утешала, как могла, но в душе я боюсь, что её опасения правильны. Помоги, Господи, что бы этого не было!!
От Лены я пришла только в 6 час., и засела за работу. Еле успела то, что хотела к 10 ½ ч. На душе очень тоскливо.

13 января. Суббота.
Тепло и туманно.
От Бори узнала, что Женя и Дима ходили через речку, и произвела расследование. В конце концов, оказалось, что Боря ходил, но только несколько недель тому назад. Я напомнила мальчикам наш уговор и сказала, что, т. к. они меня не слушаются, то я пойду к их матерям и откажусь от занятий с ними. Сначала мальчишки как будто не поверили и были веселы по-прежнему, а, в конце концов, всё же притихли.
К Федосовым я не пошла, а отправилась сначала к Е. Н. Розенбергер, которую, к сожалению, не застала, а затем к Н. М. Товстенко. Той я рассказала, как было дело, и мы с ней уговорились, что Дима должен в понедельник попросить меня, что бы я не бросала занятий с ним, и пообещать, что он всегда будет меня слушаться. От Товстенко пошла к Лене и застала там Боречку в большом смущении и горе. Он прибёг к ходатайству няньки, торжественно пообещав мне, что он больше никогда-никогда не будет непослушным, и мы с ним помирились.
У Лены в это время был д-р Цунг. Лене он очень понравился, и она осталась довольна его визитом, но нас с мамой он сразил: он говорит, что Ленина болезнь страшно запущена, что у неё затронуты уже оба лёгких и что единственное спасение – это усиленное питание. На душе у меня было так страшно тяжело, что я еле могла говорить с Нюсей на обратном пути от Лены и, придя домой, плакала. Ах, что бы я только дала за то, что бы Лена поправилась.
Думала, что не смогу и заниматься, но потом, наоборот, занятия меня несколько отвлекли от печальных мыслей. Господи, помоги!

14 января. Воскресенье.
Погода всё такая же. Сегодня уже выехали на колёсах.
Встала в 8 ч. и почитала немного Семевского. До обеда ко мне заходила Е. Н. Розенбергер. Я ей рассказала всё, как было, и мы решили, что Женя придёт завтра ко мне, попросит прощения и пообещает впредь слушаться.
В 1 ½ ч. я пошла к Лене. Нашла её очень слабой и вялой. Читала ей до обеда Тютчева. В шестом часу пошла к Родионовым на именины к Нине Серг. Там время прошло не очень скучно, но и не очень весело. Были ещё некоторые курсистки. Мы рассматривали альбомы, слушали игру на рояле и на мандолине. Вернувшись домой, я почитала ещё Семевского.

15 января. Понедельник.
Тепло, и всё тот же неприятный туман, нагоняющий тоску.
Погода, как нельзя больше, подходит к моему настроению, т. к. и на душе у меня также безрадостно и тоскливо, как и в природе. Шла сегодня по улице и думала: «Неужели есть тут же на улице со мной, счастливые люди, которые чему-нибудь радуются и у которых светло и хорошо на душе?».
Утром пришли мои ученики с повинной, и у нас произошла сцена прощения; занятия после этого шли хорошо.
У Лены одна грусть и тоска: Лена всё лежит, и, по-видимому, чувствует сильную слабость. К тому же она стала до невозможности раздражительна, и каждый пустяк может её довести до слёз. И что это такое? Ведь ещё на Рождество Лена была совсем другая, и почему вдруг такая перемена?!!
Пробыла там до 5 ½ ч., а потом пришла домой заниматься. Занятия отвлекают меня от грусти и слёз, а вот сейчас вечером мне до того тяжело, что я долго плакала. Господи, помоги, помоги!!!

16 января. Вторник.
Погода всё такая же.
Уроки с мальчиками прошли хорошо, а после их урока я ещё почитала Семевского. В 1 ½ ч. пошла к Федосовым, а от них к Лене. Лена была на этот раз гораздо веселее и бодрее, и это сейчас же подняло мне настроение. Я неисправимая оптимистка и хватаюсь за каждый луч надежды. Домой пошла в гораздо лучшем настроении, чем в эти дни, но вечером меня ждало горькое разочарование: пришла мама и сказала, что у Лены температура поднялась до 37,4 и, что она опять очень раскисла. Тут я уже не выдержала и поплакала. Господи! Как мне тяжело!!!

17 января. Среда.
Оттепель всё продолжается!
День прошёл в обычных занятиях. После обеда мы очень хорошо разговаривали с Леной, которая опять была довольно оживлённая и весёлая. Господи! Только бы она поправилась!
В седьмом часу я пришла домой и засела за занятия. Кончила чтение Семевского и очень этому рада, теперь прочитаю ещё остальные небольшие книжечки, а потом примусь за реферат. Только бы он мне удался!
Большая забота у меня ещё на душе, кроме Лениной болезни – это Вася. Иногда мне кажется, что он совсем не может учиться, и это страшно меня беспокоит.
Говорят, что «большевики» дошли до Нежина и завтра будут в городе. Что-то будет?!

18 января. Четверг.
Погода всё держится одинаковая: серо и тепло.
Встала в девятом часу и утром, до прихода мальчиков, не занималась. С мальчиками провозилась дольше обыкновенного и только в 12 ½ ч. освободилась. Взялась за латинский: хочу повторить те главы у Тита Ливия, которые мы прошли до Рождества, и перевести небольшой кусочек дальше.
В 1 ½ ч. пошла к Федосовым, а оттуда к Лене. Там время прошло довольно приятно, т. к. Лена была в хорошем расположении духа: мы с ней много болтали и смеялись. Очень мне всегда жалко уходить от неё, т. к. она любит, когда я бываю с ней. Около шести часов пошла домой и принялась за латинский.
«Большевики» в городе, но пока всё тихо; говорят только, что выпустили из тюрьмы всех арестантов.

19 января. Пятница.
Оттепель всё продолжается!
К моему большому удивлению, никто из моих учеников не пришёл, и я была свободна до 1 ½ ч. Занималась латинским и кончила повторение переведённых до Рождества глав из Тита Ливия. Мы с мамой думали, что мальчишки не пришли из-за боязни «большевиков», но потом оказалось, что у нас была почему-то заперта калитка и мальчики просто к нам не попали.
Ужасно грустно было сегодня у Лены: Лена слабая, вялая, чем-то угнетённая. Жалуется, что у неё теперь ещё и руки плохо действуют. После обеда мама села заниматься с Васей, а Лена так расстроилась мыслями о том, что она никуда не годна, что другие должны исполнять её обязанности, что начала плакать, а я никак не могла её успокоить. Так я и ушла, оставив её в слезах. Господи! Как это всё тяжело! Заходили с Нюсей на Гоголевскую, купила Лене шоколаду и пирожков, а потом проводила Нюсю домой.
Придя, наконец, к себе, мыла голову, а потом занималась латинским, но дело у меня что-то не ладится.
В Нежине объявили военное положение и жителям запрещено выходить после восьми часов вечера. Итак, с надеждой попасть скоро на курсы приходится проститься, а я-то думала, что они хоть немного скрасят мою унылую жизнь.

20 января. Суббота.
Слегка подморозило.
Уроки с мальчиками, занятия латынью, уроки у Федосовых и, наконец, обед у Лены. Там было несколько лучше, чем накануне, т. к. Лена была несколько веселее, но всё же она, по-видимому, чувствует себя очень слабой, да и ноги у неё плохо действуют, и это её сильно угнетает.
После обеда мы ходили с Нюсей на Гоголевскую за маслом, а потом, вернувшись, пили чай и слушали мамину игру на рояле. В 7 ½ ч. пошли домой. Дома я с большим интересом прочитала статью Герцена «Заговор 1825 г.»* и сделала себе кое-какие выписки.
О курсах слышала, что, будто бы, занятия начнутся в понедельник, но мне что-то этому не верится. У меня ещё новая забота: опять что-то болят ноги, и я ужасно боюсь, не повторение ли это прошлогодней болезни. Да! Если бы такой ценой могло быть куплено Ленино выздоровление, то я согласилась бы лежать сколько угодно. Но, если мы обе будем наказаны, то это будет что-то ужасное. Не дай-то этого Бог!
* «Русский заговор 1825 г.» Герцен А. И.

21 января. Воскресенье.
Погода всё такая же.
Встала очень поздно и до 2 ч. читала воспоминания о Рылееве. В 2 ч. пошла к Лене. Там до меня был доктор и определил у Лены неврит. Он уверяет, что недельки через три болезнь должна кончиться. Дай-то Бог, а то она уж очень угнетает Лену. Сидели у Лены до 7 ½ ч., слушали мамину игру на рояле, болтали. Лена была в довольно хорошем расположении духа.
Вернувшись домой, я почитала ещё о Рылееве.
Ужасно беспокоят меня мои ноги, которые всё продолжают болеть. Господи, только бы это не было повторением прошлогоднего!

22 января. Понедельник.
Погода всё одинаковая и солнышка нет.
Боря почему то не пришёл. Как потом оказалось, у него болела голова и без него занятия прошли скучно. После ухода мальчиков занималась латынью, а в 1 ½ ч. пошла к Федосовым, а от них к Лене обедать. Лена сначала была очень не в духе, т. к. её уж очень угнетает её болезнь, но потом мы с ней очень хорошо поговорили и она заметно повеселела. Я с удовольствием посидела у неё до 5 ½ ч., а потом пошла на курсы. Оказалось, однако, что там никаких занятий нет, и что они начинаются лишь завтра: если военное положение будет снято, то будут все лекции, если же нет, то останутся только две.
Вернувшись домой, я воспользовалась свободным вечером и с некоторым страхом и трепетом приступила к своему реферату. Составила план работ и написала вступление. И то хорошо – всё-таки первый шаг сделан. Дай Бог, что бы работа мне удалась!
К моему большому счастью ноги у меня сегодня болят гораздо меньше Слава богу!! Вот, если бы и Лена скорее поправилась!!!

23 января. Вторник.
Тихий, чуть-чуть морозный день!
Встала только в девятом часу, бодро и энергично занималась с мальчиками, а в 1 ч. пошла к Федосовым, что бы пораньше освободиться и подольше посидеть у Лены. Лену застала в довольно хорошем настроении и приятно провела с ней время до обеда. Ах, только бы её ноги поскорее поправились!! После обеда помчалась на курсы. Первой лекции не было, и Резанов* тоже сильно запоздал, так что у нас было много свободного времени, которое мы провели в приятной болтовне. На латинский остались только Наголкина, Соколова и я, и то Кунич** удивился, что остался кто-нибудь. Он думал, что курсистки побоятся оставаться на последних лекциях, т. к. с них очень поздно приходится возвращаться. Лекции Кунича прошли, конечно, очень приятно, но у меня осталось опять какое-то чувство неудовлетворения. Я всегда жду большего, а чего именно, я и сама не знаю. Своим выступлением я тоже осталась недовольна: читала и переводила я как-то неуверенно и меня берёт досада на себя за это.
* Резанов Владимир Иванович — историк русской литературы, доктор русского языка и словесности, профессор, член-корреспондент Академии наук СССР. С 1899 — преподаватель Нежинского историко-филологического ин-та, преобразованного ныне в Институт народного образования, где и работал профессором лит-ры до 1934.
** Кунич Сергей Михайлович — преподаватель латинского языка Нежинского ист.-филолог. института, р. 1887, в дух. семье.

24 января. Среда.
Лёгкий морозец!
Утром занималась с мальчиками, а в 1 ч. уже была на уроке у Федосовых, с тем, что бы пораньше прийти к Лене. Лену застала в очень угнетённом настроении: ноги у неё не лучше, а, кроме того, и руки плохо действуют, и это её ужасно беспокоит. Мне её страшно жаль и не знаю, что бы я дала за то, только бы ей стало лучше. Господи, помоги!!! После обеда я ещё немного посидела у Лены, а потом пошла на курсы. Грузинский* два часа с нами беседовал: предлагал, между прочим, заняться собиранием материалов, касающихся того, как отражаются текущие события на нашем городе, какие здесь возникают разговоры, слухи, предположения по поводу всего происходящего и т. д. Я его поддержала, тогда как другие очень холодно отнеслись к его мысли, но не знаю, удастся ли мне его поддержать на деле. После лекций заходила к Грузинскому на дом и взяла у него книгу о Рылееве, поговорила немного о реферате. Лекций больше не было, но, по правде сказать, домой меня не тянуло. Вернулась домой в 8 ½ ч. и только немного успела позаниматься латынью. Мама пришла от Лены усталая и угнетённая: уж очень её тоже тревожит Ленино состояние и настроение.
* Грузинский Александр Сергеевич (1881-1954), филолог, палеограф.

25 января. Четверг.
— 2 и при этом ветер.
Рано утром занималась латынью, затем уроки с мальчиками, урок у Федосовой и обед у Лены. Лена была в гораздо лучшем расположении духа. Я приятно посидела с Леной до шестого часу, а затем пошла на курсы. Опоздала на лекцию Резанова о Герцене и потом уже не могла хорошенько сосредоточиться и слушать. После Резанова был Кунич, и я, как всегда, чувствовала себя страшно возбуждённой перед его лекцией. Он рассказывал биографию Овидия, и надо ему отдать справедливость, что он сделал это очень интересно; под конец он дал некоторое понятие о том, как читать латинские стихи, и мы все ужасно заинтересовались. Он сам увлёкся, захватил перерыв и часть пятой лекции и задержал бы нас, пожалуй, ещё и дольше, но его куда-то вызвали. Моя мечта теперь – поскорее научиться читать латинские стихи. Кунич заметил, что я очень заинтересовалась, и мне показалось, что ему это приятно: во время объяснений он всё смотрел на меня, и, как будто, обращался ко мне. Может быть, впрочем, это только моя фантазия.

26 января. Пятница.
Тает, но идёт снег, и улицы приняли опять более зимний вид. Погода приятная, т. к. совсем нет ветра.
Занятиями с мальчиками осталась недовольна, т. к. была ужасно раздражительна. После их ухода и рано утром работала немного над своим рефератом, но должна сказать, что дело продвигается у меня прямо-таки черепашьим шагом. Только бы он мне удался!
У Лены было опять печально, т. к. Лене всё не лучше, и настроение у неё ужасно тоскливое. Уходить мне оттуда всегда очень трудно и поэтому я большей частью опаздываю на лекции.
Слушала историю русского языка и историю западной литературы. После лекций дошла с Соколовой до профессорской комнаты, что бы видеть Кунича, и, действительно, видела его там. И это, подумаешь, в 31 год!
Дома настроение у меня было убийственное, т. к. мама, вернувшаяся от Лены, рассказала мало утешительного: у Лены опять 37,2, подавленность у неё страшная, что, конечно, вполне понятно. Господи! Помоги ей и всем нам!! Беспокоят меня так же и дети, и, главным образом, Вася, у которого ученье совершенно не идёт.

27 января. Суббота.
С утра солнце, которое, однако, очень скоро скрылось. Весь день сильно таяло, и на улицах опять страшнейшая грязь.
Писала немного свой реферат рано утром а, затем, после ухода мальчишек, но на этот раз работа у меня что-то не клеилась. Лена на этот раз была как-то веселее, хотя улучшения никакого в ногах и руках она пока не чувствует.
Около шести часов с удовольствием пошла на курсы слушать Кунича. С каждой его лекцией я всё больше и больше убеждаюсь, что он очень образованный и умный человек. Удивительно интересно он опять читал!!
После курсов пошла опять к Лене, где уже был Табенский (???). Он нам много декламировал, и было бы очень приятно, если бы меня не смущала Лена, которая всё-таки очень слаба и совсем уже не та, что прежде, а под конец Нюся всем нам несколько испортила вечер: Табенский просил её что-нибудь продекламировать, она заартачилась, ни за что не хотела, и он обиделся, а Лену это расстроило. Табенский проводил меня домой, и мы с ним много говорили и о Лене, и о Нюсе. Он уже жалел, что показал свою обиду, и, значит, завтра я смогу в этом отношении успокоить Лену.

28 января. Воскресенье.
Пасмурно и тает вовсю, и снега почти уже нет.
Встала поздно и до 2 ч. переписывала лекции по римской литературе, а затем пошла к Лене. Там до меня был доктор Цунг, визитом которого Лена осталась довольна. Он её очень успокоил уверением, что болезнь пройдёт бесследно, но только надо потерпеть недельки 3-4! Настроение у Лены было хорошее, и мы довольно приятно провели время в разговорах до девятого часу. Нюся была с Вас. Вас. у Табенского и вернулась оттуда очень довольная.
Дома я после чая поработала ещё немного над моим рефератом, но осталась очень неудовлетворена своей работой: уж очень туго продвигается у меня дело и сводится, главным образом, к выпискам из Семевского.

29 января. Понедельник.
Всю ночь лил дождь. Днём пасмурно и тепло: +4.
Рано утром писала свой реферат и осталась более довольна работой, чем накануне. С 10 ч. занятия с мальчиками, урок у Федосовых, обед у Лены. Лена была в довольно хорошем настроении, хотя улучшения у неё всё ещё нет никакого. После обеда я пошла на курсы и в первый раз слушала там логику. Читает Тихомиров* и надо сказать, что начал он довольно интересно.
Придя домой, я вымыла себе голову, а затем позанималась с большим удовольствием латинским языком. Постаралась разобрать несколько строк Овидия. С нетерпением жду завтрашнего дня, латинских лекций, и благодаря этому у меня какое-то особенное возбуждённое настроение. Что-то будет завтра?!
* Тихомиров Павел Васильевич (1868-1920-е), рус. правосл. гебраист и историк философии. Окончил МДА (1893), где сначала занимал каф. евр. языка и библ. археологии, а затем истории философии (1895-1906). С 1906 э. орд. профессор философии в Нежинском историко-филологическом. институте.

30 января. Вторник.
Всё так же серо и всё так же тает.
Встала в 6 ½ ч., что бы успеть побольше позаниматься латинским. После этого занятия с мальчиками, урок у Федосовых и обед у Лены. Там настроение крайне тоскливое: Лена была очень расстроена тем, что электризация* показалась ей очень мучительной, а ведь она так рассчитывала на это лечение. Я посоветовала им позвать д-ра Цунга и начать электризацию при нём. Беда в том, что Лене пока ни капельки не лучше, и я иногда с ужасом думаю, что эта болезнь может тянуться месяцами. Не дай-то Бог!
В 5 ч. пошла на курсы: слушала историю русской литературы, во время пустого часа занималась латинским с В. С. Родионовой, а затем подошли и лекции Кунича. В продолжении обоих часов мы упражнялись в чтении латинских стихов: я выступала 2 раза и довольно прилично, но осталась всё-таки неудовлетворена. Спрашивали мы его относительно экзамена, и он сказал так: из Тита Ливия он будет спрашивать только то, что мы прочитаем с ним, но зато грамматику будет спрашивать страшно строго: по его собственному выражению, он не пропустит ни одной курсистки, которая сделает хотя бы одну ошибку в склонениях или спряжениях. Страшно!
* Лечение электричеством.

31 января. Среда.
Слегка морозит.
Встала рано и опять с большим удовольствием занималась латынью. После этого урок с мальчиками, урок у Федосовых и обед у Лены. Там опять очень тяжело. Лена, по-моему, очень ослабела и настроение у неё страшно подавленное.
На курсы я пошла в очень тяжёлом настроении, а там оно ещё ухудшилось, т. к. Будакер жаловался мне на Васю. По его словам, Вася ведёт себя в гимназии ужасно скверно: постоянно всех задевает, дерётся, выбегает на двор без пальто и т. д. и т. д. Да! Вот ещё одна забота, которая меня страшно гложет, т. к. я чувствую, что повлиять на Васю страшно трудно. Бог его знает, что это за мальчик, и есть ли в нём любовь, хотя бы, например, к матери. Хочу всё-таки с ним серьёзно поговорить.
Вернувшись домой, опять занималась латинским. Удивляюсь я всё-таки на себя: если бы мне кто-нибудь заранее нарисовал ту ужасно грустную картину нашей семейной жизни в настоящее время, я бы, наверное, подумала, что при таких обстоятельствах я не буду в состоянии уже ничем интересоваться, и ничем заниматься, а между тем этого нет: несмотря на ту ужасную тяжесть, которая большей частью камнем лежит у меня на душе, я всё-таки могу отвлекаться, мечтать о Куниче, с увлечением отдаваться занятиям латинским языком и т. д. и т. д.

1 февраля. Четверг.
Тает, но в то же время идёт снежок, к вечеру – небольшой морозец.
Встала очень рано и опять взялась за Овидия. После этого урок с мальчиками, урок у Федосовых и обед у Лены. У Лены настроение было почему-то гораздо лучше, чем все эти последние дни, и это и на меня хорошо подействовало. Ах, Господи, только бы ей стало лучше!!!
На лекции пошла с наслаждением, т. к. впереди были лекции Кунича. Сначала слушала Резанова о Герцене, а затем наступил и латинский. Кунич хотел, что бы мы начали переводить «Фасты» Овидия, но Соколова показала такое неумение читать латинские стихи, что Кунич начал спрашивать, что такое дактиль, гекзаметр и тому подобное, и, наконец, попросил, что бы кто-нибудь написал на доске схему гекзаметра. Все отнекивались, и тогда я вызвалась это сделать. Написала верно, Кунич поблагодарил, и я села на место. После этого Кунич предложил, что бы кто-нибудь проанализировал строчку стиха по отношению к долгим и кратким слогам. Опять никто не захотел, а мне было неловко выступать снова, да и Кунич выразил желание, что бы эту работу проделал кто-нибудь другой. Долго никто не соглашался, и, наконец, Кунич сказал, что в таком случае ему ничего не остаётся, как сказать нам «до свидания». Тут уже выступил муж Марьи Ивановны Шепелевой, а за ним и все остальные курсистки по очереди. Таким образом, оба часа ушли на эту работу, и мы совсем не переводили.

2 февраля. Пятница.
Морозный день, -4, с утра солнышко.
Встала в 8 ч. и до 1 ½ ч. писала реферат. В общем, моя работа продвигается туго и доставляет мне много забот. В 1 ½ ч. за мной зашла Нюся, и я отправилась к Лене. Там был д-р Цунг, но ничего нового не сказал. Начал электризацию, ох, хоть бы это помогло!!! После обеда пришла m-me Кириллова, а часов в 7 Табенский за Нюсей, что бы идти с ней на вечер. Мы просидели у Лены до девятого часа. Говорила с Васей о его поведении в гимназии. Говорила серьёзно и ласково, не знаю, окажут ли мои слова какое-нибудь влияние на него, или нет. Во всяком случае, после нашего разговора он стал как-то особенно ласков ко мне.

3 февраля. Суббота.
Сильный мороз: с утра 13, но, зато, целый день солнце.
«Так называемые» мои именины, и потому я, перед тем, как идти к Федосовым, зашла в магазины и купила разных сластей, что бы угостить Лену и детей. У Лены было опять довольно печально, т. к. Лена была очень расстроена электризацией: уж очень она для неё мучительна. Около 6-и часов я пошла на курсы, и была там очень тепло, по случаю моих именин, встречена Родионовыми и Соколовой: отношение Родионовых меня прямо тронуло, и сознание, что есть всё-таки люди, которые хорошо и с любовью ко мне относятся, были единственным светлым проблеском за весь сегодняшний день. Лекция Кунича прошла как-то бесцветно, и не успела я оглянуться, как уже пора было уходить.
С курсов пошла к Лене, где уже был Табенский. Мы пили чай с разными сластями, слушали декламацию Табенского, но, в общем, мне не было весело. Домой пришла около 12 час. Маму застала в каком-то угнетённом настроении, и у меня на душе ужасно тоскливо. Так и хочется несколько переделать стихотворение А. Толстого, которое я сегодня слышала от Табенского, и сказать: «моё сердце болит безотрадное, в нём не светит звезда ни единая…»*.
* ( в оригинале)
Твое сердце болит безотрадное,
В нем не светит звезда ни единая —
Плачь свободно, моя ненаглядная,
Пока песня звучит соловьиная.

4 февраля. Воскресенье.
Мамино рожденье!
Встала в грустном настроении, но день прошёл гораздо лучше, чем я думала. До обеда переписывала лекции по римской литературе и писала реферат, а в 3 ч. мы пошли к Лене и взяли с собой Анну Евгеньевну. Время у Лены прошло приятно, и Лена была довольна приходом нового лица. После обеда дети ушли к Табенскому, а мы пили чай со сластями по случаю маминого рождения, забавлялись с Леночкой, слушая мамину игру на рояле, и рассматривали альбомы. В 7 ч. вернулись дети, а с ними пришёл и Табенский. Мама играла нам Бетховена и Шопена, а затем вместе с Анной Евгеньевной ушла, а я, по просьбам Лены и Нюси, осталась пить чай. На этот раз время прошло очень мило, и, кажется, и Лена осталась довольна. Сначала нас очень много смешила Нюся (она, кстати, очень мило себя вела), а потом мы приятно и оживлённо разговаривали. В 10 ½ ч. разошлись.

5 февраля. Понедельник.
Мороз и снег, такая досада!
В первый раз после долгого времени получила почту. До обеда занималась с мальчиками, пописала немного реферат и дала урок Мише Федосову. В 3 ч. пришла к Лене и застала её в довольно хорошем настроении. Благодаря этому и я чувствовала себя как-то веселее обыкновенного.
На курсах слушала логику и мифологию. После лекции Тихомиров предложил курсисткам одну небольшую книжечку для прочтения, у него был только один экземпляр, и он передал его мне. Чувствовалось, что он сделал это не случайно, и мне это было приятно.
В хорошем настроении вернулась домой, вымыла себе голову и принялась за латинский, но, к сожалению, моё хорошее настроение продолжилось очень недолго. Пришла мама и рассказала, что Лена была опять очень угнетена, что Вася получил двойку за письменную арифметику, и вот моя душа снова наполнилась тяжёлыми заботами.
Узнала из письма Наташи, что умерла моя бывшая ученица Нюра Мурашова. Очень её жаль!!!

6 февраля. Вторник.
Сильнейшая снежная метель!
Занятия с мальчиками, латынь, урок у Федосовых, и, наконец, обед у Лены. Застала, было, сначала Лену в очень грустном настроении, но потом мне как-то удалось её успокоить, и она была, наоборот, очень оживлённая. Хорошо на неё подействовало и то, что она начинает привыкать к электризации и не так уже страдает от неё.
Ко второй лекции я пошла на курсы и, конечно, с восторгом, т. к. впереди был латинский. Прослушала 2 лекции по истории русской литературы, в пустой час читала с Соколовой Овидия, а затем подошли, наконец, и лекции Кунича. Мы читали и переводили «Фасты». Я выступала два раза и в первый раз очень удачно, т. к. я этот отрывок готовила, во второй же раз мне пришлось переводить a livre ouvert*, и тут дело пошло уже далеко не так хорошо. По правде сказать, мне это очень досадно, и, благодаря этому, я вернулась домой страшно неудовлетворённая.
* (фр.) По раскрытой книге, т. е. – без подготовки.

7 февраля. Среда.
Стало теплее и днём даже таяло, но улицы имеют совершенно зимний вид.
До обеда уроки и занятия латынью. У Лены меня огорчило то обстоятельство, что на Васю пожаловался классный наставник и, конечно, Вас. Вас. был ужасно этим возмущён. Да! Какая страшная забота этот Вася и со стороны ученья, и со стороны поведения! Лена сначала была в очень угнетённом настроении, но потом, после обеда, мы с ней провели очень уютный часок: мама ушла. Мы остались вдвоём и очень оживлённо болтали.
На курсы я пошла только к третьей лекции, а практические занятия совсем пропустила. Слушала логику. Вернувшись домой, занималась латынью и легла спать только во втором часу.

8 февраля. Четверг.
Тепло, но снег продолжает валить.
Встала рано, в 6 ½ ч., и до 8 ½ ч. занималась латынью. После этого урок с мальчиками до 1 ч. У Федосовых с Мишей занимались очень мало, т. к. он болен. Около получаса занималась с Мусей, играла с ней и она осталась очень довольна. Лену застала в довольно хорошем расположении духа и приятно провела с ней время до обеда. В хорошем настроении пошла сейчас же после обеда на курсы. Слушала Резанова о Герцене, а затем наступил латинский. Выступала я один раз и на этот раз удачно. Вышла неприятность с Горбатовской: она плохо читала, отвечала нелепостью на вопросы, касающиеся грамматики, и Кунич не сумел себя сдержать: он довольно резко высказал ей, что она не имеет никакого понятия о латыни, не дал ей перевести до конца начатую фразу и попросил кого-нибудь другого сделать это за неё. По-моему, он поступил в данном случае не совсем правильно и дал слишком большую волю своему раздражению.
Вернувшись домой, я читала реферат Родионовой, а затем принялась за «Основы психофизики», кот. мне дал Тихомиров.
Перемирие кончилось, и немцы уже заняли Двинск, а, кроме того, ходят слухи, что взят уже и Минск, и даже Петроград, а на престол возведён Павел Александрович*. Ах, только бы конец власти большевиков!!!
* Великий князь Павел Александрович (1860 — 1919) — шестой сын императора Александра II и его супруги императрицы Марии Александровны; генерал-адъютант, генерал от кавалерии. Расстрелян как заложник в ответ на убийство Розы Люксембург и Карла Либкнехта в Германии.

9 февраля. Пятница.
С утра сильный снег, а потом приятная, мягкая погода.
Встала в 6 ½ ч. и писала реферат до 8 ½ ч. После этого занятия с мальчиками, опять реферат и урок у Федосовых. Миша болен и я занималась только с Мусей, но не полный час.
У Лены опять очень тяжело, т. к. Лена была снова в страшно угнетённом настроении и много плакала. После обеда я никак не могла её оставить и сильно опоздала из-за этого на курсы. Слушала историю русского яз. и историю русской литературы, приятно болтала с курсистками.
Да! Курсы это моя единственная отрада, домашняя же наша жизнь это что-то ужасное.
Мама вернулась от Лены только в десятом часу измученная и в ужасном настроении: оказывается лена, после моего ухода, почти всё время плакала, и мама совершенно измучилась, глядя на неё. Кроме того, Вас. Вас. принёс крайне неутешительные вести из гимназии относительно Васи: все на него жалуются и выходит, что он себя отвратительно ведёт. Господи! Какая это тоже страшная забота: и учится то он отвратительно, и ведёт себя скверно, что же с ним будет дальше?!! На душе у меня так безнадёжно темно, что я прямо не знаю, куда деваться от тоски. Господи, помоги!!!

10 февраля. Суббота.
Устроила себе праздник, что бы иметь возможность пописать реферат: не велела приходить мальчишкам, и не пошла к Федосовым. Встала рано и писала с небольшими перерывами до 3 час.: написала 2 листа с половиной и, в общем, осталась довольна своей работой. Теперь я приступила к третьей части своего реферата, самой обширной и самой трудной. Только бы мне с ней справиться! У Лены провела время до 6 час.: изо всех сил старалась развлечь Лену, и это мне что-то плохо удавалось: она продолжала быть вялой и скучной.
На лекцию Кунича я немного запоздала, но, в общем, время на курсах провела, как всегда, приятно. С курсов пошла к Лене, не скажу, что бы охотно. Там опять был Табенский, который нам читал «Русские женщины» Некрасова. Домой я вернулась только в 12 ½ час.
Погода тёплая.

11 февраля. Воскресенье.
Весь день тает, к вечеру небольшой мороз.
Встала в девятом часу, до 2 ч. переписывала лекции по истории римской литературы и пописала немного реферат. В 2 ч. пошла к Лене. Там время прошло довольно прилично, т. к. Лена была гораздо бодрее и оживлённее обыкновенного. После обеда ребятишки ушли к Табенскому, а мы болтали, уютно пили чай, слушали мамину игру на рояле. Я рассматривала «Голос минувшего»* и отобрала себе там кое-что для чтения. Только в десятом часу мы пошли домой. Дома нашли 4 письма: одно, между прочим, от Вали**, которая пишет, что не прочь была бы приехать сюда в Нежин и поискать себе здесь занятий. Я ей, конечно, сейчас же ответила и пригласила приехать.
* «Голос Минувшего» — журнал истории и истории литературы, издававшийся в Москве с 1913 по 1923 под ред. С. Мельгунова и В. Семевского.
** Наверное, имеется в виду Валя Миловидова, живущая сейчас в Петрограде.

12 февраля. Понедельник.
Опять тает!
До обеда латынь и уроки. У Лены посидела недолго, т. к. торопилась к первой лекции, но, как оказалось, совершенно напрасно: Тихомиров не пришёл, и мы были совершенно свободны. Домой шли с Будакером, который опять жаловался на Васю. Господи! Какое это мученье, и в кого только Вася таким уродился! И ученье то у него не идёт, и ведёт то он себя скверно, а, главное. Никакие слова на него совершенно не действуют.
Пришла домой в отвратительнейшем настроении, и, благодаря этому, работа у меня не клеилась. Мыла себе голову, а затем весь вечер занималась латынью, но дело шло как-то туго и неинтересно.
Ходят слухи, что немцы уже совсем близко от Киева. Ах, хоть бы они поскорей приходили и освободили бы нас от этих ужасных большевиков. Опасаются, что большевики напоследок начнут громить интеллигенцию и называют даже 15-е февраля, как день, назначенный для этого. Не дай-то Бог! На душе ужасно тоскливо и тяжело!!!

13 февраля. Вторник.
+ 3 и весь день валит мокрый снег.
Латынь, уроки, обед у Лены, которая была на этот раз в хорошем настроении. Она говорит, что чувствует некоторое улучшение в руках, и это сейчас же подняло её дух. Я тоже была этому страшно рада. На курсы я пошла ко второй лекции. Слушала историю русской литературы, затем имела пустой час, а потом наступил и латинский. Кунич совсем не раздражался, был очень терпелив, шутил, и, по-видимому, хотел загладить несдержанность, проявленную им в четверг. Мне только досадно, что мы ничем не показали ему, что его невоздержанность произвела на нас очень неприятное впечатление. Пожалуй, будет думать, что с нами можно позволять себе что угодно.
Я выступала два раза, но осталась очень неудовлетворена: опять переводила как-то вяло и неуверенно.
Говорят, что немцы уже в Киеве и, что и здесь большевики очень приутихли. Только бы поскорее с ними справились. По слухам, Нежин объявляется на осадном положении, и я ужасно боюсь, что занятия на курсах опять прекратятся. Ужасно было бы жаль, т. к. это моя единственная отрада.

14 февраля. Среда.
Опять отвратительная погода: мокрый снег и сильнейший ветер.
До обеда уроки и латынь. У Федосовых я услышала, что большевики арестовали 28 офицеров, и грозят их расстрелять и это произвело на меня очень тяжёлое впечатление. У Лены я как-то не могла как следует развлечь Лену, и было скучно. Пошла к первой лекции, хотя сильно сомневалась, что на курсах что-нибудь состоится. Однако первые 2 лекции состоялись, но и только. Шуневич читала свой реферат о Чехове, который мне показался очень слабым.
Между курсистками только и ведутся разговоры, что о большевиках, и об арестах офицеров. В. принесла весть, что офицеры выпущены, а, затем, Е. Н. Наголкина выдвинула вопрос о протесте курсисток против действий большевиков и, в частности, их председателя Сивкова. Я не высказывалась против протеста, но, в глубине души, не была и за него, и, в общем, проявила себя во всём этом деле как-то очень вяло. Прежде чем уйти домой, зашли в учительскую, где Наголкина и М. И. Шепелева обсуждали вопрос о протесте с «кукушкой» (???) и с Максимовичем. Последние были против выступления курсисток, и им удалось уговорить как Елену Николаевну, так и Марью Ивановну. Среди общих разговоров о совершающихся событиях я опять как-то стушевалась, и мне это было неприятно. В общем, страшно мелко думать о таких пустяках в такие минуты, я это чувствую, и это сознание меня угнетает.
Придя домой, ничем не занималась, а всё сидела и болтала с нашей жилицей. Что-то будет?!! Только бы скорей конец власти большевиков!!! Только бы конец всем этим ужасам и жестокостям!!!

15 февраля. Четверг.
Яркий, солнечный, совершенно весенний день, но только, к сожалению, сильный ветер.
До обеда опять уроки и латынь. У Лены посидела недолго, но осталась довольна, т. к. Лена была в хорошем расположении духа. На курсы пошла рано, боялась, что, пожалуй, благодаря осадному положению, не будет лекций, но к моей радости мои опасения оказались напрасными. Слушала Резанова о Герцене, а затем наступил и латинский. Прошёл он, как всегда, очень приятно: я выступала, и на этот раз довольно удачно. Очень долго возился Кунич с Горбатовской, и, благодаря этому, мы перевели гораздо меньше обыкновенного.
Вернувшись домой, я ни за какие дела уже больше не принималась.

16 февраля. Пятница.
Опять солнечный, тёплый день! Снега на улицах уже почти нет, но зато грязь страшнейшая.
Утром пописала немного свой реферат, но сделала, конечно, немного. После этого уроки и обед у Лены. Последняя была довольно хорошо настроена и говорила даже, что чувствует некоторое улучшение в ногах. Ах, дай-то Бог, что бы это было так!
На курсах сначала был разбор реферата Шуневич «Личность Чехова по его письмам», который прошёл довольно оживлённо; выступала, между прочим, и я. Когда мы уже собрались уходить, Марья Ивановна Шепелева принесла следующие вести: в Петербурге совершился переворот, Михаил Александрович* издал манифест** в котором он говорит, что в столь тяжёлую для России минуту решает взять бразды правления в свои руки и довести Россию до учредительного собрания. Ах, если бы это было действительно так, и, если бы на самом деле пришёл конец власти большевиков.
Меня эти известия очень взволновали и возбудили. Только бы это не были пустые слухи!!!
* Великий князь Михаил Александрович (1878 -1918) — четвёртый сын Александра III, младший брат Николая II
** Только это не 1918 год, а – 1917-й!!!
«Тяжкое бремя возложено на МЕНЯ волею брата моего, передавшего МНЕ Императорский Всероссийский Престол в годину беспримерной войны и волнений народных.
Одушевленный единою со всем народом мыслью, что выше всего благо РОДИНЫ нашей, принял Я твердое решение в том лишь случае воспринять Верховную власть, если такова будет воля Великого Народа нашего, которому надлежит всенародным голосованием, через представителей своих в Учредительном Собрании, установить образ правления и новые законы Государства Российского.
Посему, призывая благословение Божие, прошу всех граждан Державы Российской подчиниться Временному Правительству, по почину Государственной Думы возникшему и облеченному всею полнотою власти впредь до того, как созванное, в возможно кратчайший срок, на основе всеобщего, прямого, равного и тайного голосования, Учредительное Собрание своим решением об образе правления выразит волю народа.
МИХАИЛ
3 марта 1917 года, город Петроград»

17 февраля. Суббота.
Тает, но солнышка нет.
Тревожный день! Ещё утром Поля принесла известие, что на улицах расставлены пулемёты, и что публике запрещено выходить. Мальчики ко мне не пришли, и я была свободна, но дел никаких не делала. Сидела в комнате у нашей курсистки, а потом мы решили выйти на разведку посмотреть, что делается на улицах. Беспрепятственно дошли до Миллионной улицы и кое-что разузнали от прохожих: Киев будто бы взят австрийцами, а здесь большевики грабят казначейство и магазины и потому не пускают на Гоголевскую, а ночью они собираются бежать из Нежина. У Монастырской гостиницы мы видели пулемёт, видели вооружённых конных большевиков, скачущих, как бешенных со своими длинными винтовками. Видели автомобиль-грузовик, тоже переполненный вооружёнными большевиками. Впечатление жуткое!! На улицах вид совсем необыкновенный: везде у ворот люди, вышедшие посмотреть, что делается, и заговаривающие со всеми прохожими, большинство интеллигенции в платочках (???). Мы тоже заговаривали чуть ли не с каждым встречным и собрали довольно много сведений.
Вернувшись домой, я, было, принялась за свой реферат, но дело совершенно не клеилось. В 1 ч. мы с мамой отправились к Лене и совершенно беспрепятственно прошли по Миллионной: слышали только выстрелы на Гоголевской. У Лены пробыли до 5 ч., а затем решили засветло идти домой. На площади у Монастырской гостиницы увидели большую толпу, состоящую, частью из любопытных, частью из здешних и приезжих украинцев, решивших попробовать дать отпор большевикам. От курсистки Афанасьевой, стоявшей у своих ворот, узнали, что только что произошла стычка между украинцами и остатками большевиков (большинство их, ограбив казначейство, уже покинуло Нежин), причём последние были разбиты. Вообще, их власти, по-видимому, пришёл уже действительный конец. У народного дома мы увидели уже солдат-украинцев, которые были поставлены здесь для расправы с большевиками.
Вернувшись домой, мы захватили масло и сейчас, было, опять отправились к Лене, но на этот раз были остановлены украинцами у народного дома, которые не посоветовали нам идти, говоря, что назад нас могут и не пропустить. Мы, конечно, вернулись. Я села за работу, но она у меня совершенно не клеилась. В конце концов, разобрала-таки весь проект конституции Н. Муравьёва, но мне кажется, что не особенно-то удачно.

18 февраля. Воскресенье.
Тепло, но пасмурно.
С наслаждением, после долгого времени, выспалась, а затем, с 11 ч. до 3 ч. писала реферат. Дело опять что-то туго двигалось. У Лены на этот раз было очень хорошо, т. к. она была в очень оживлённом настроении, и главное, к моей великой радости, сказала, что чувствует некоторое улучшение в ногах. К обеду был Табенский, а после обеда он увёл детей к себе. Мы остались одни, но не скучали, а очень приятно болтали. В 8 ч. вернулись дети в сопровождении опять-таки Табенского, который принёс мне, по моей просьбе, роман Диккенса «Наш общий друг». Я была тому очень рада. Мама немного поиграла на рояле, а затем мы отправились домой. На улицах пустота, издали, то и дело, долетают звуки стрельбы, и настроение создаётся какое-то жуткое. К сожалению, большевики в городе ещё есть, и на митинге, где были наши квартиранты, было произнесено несколько речей большевистского характера. А я-то думала, что им уже совсем пришёл конец!
Вернувшись домой, пописала ещё немного реферат.

19 февраля. Понедельник.
Солнечный день, но не так тает. В тени только +2.
До обеда реферат. Написала много, но всё ещё до конца далеко. Ах, хоть бы мне только его, наконец, окончить. Обед у Лены, которая на этот раз была что-то не в духе. В 5 ½ ч. я уже отправилась домой, и на этот раз принялась за латинский, т. к. от нашей курсистки узнала, что завтра на курсах предполагаются все лекции. Вечером мыла себе голову.

20 февраля. Вторник.
Неприятная погода: ветер, пасмурно и всего только +1.
До обеда уроки и латинский. У Лены время прошло довольно приятно, т. к. Лена была в хорошем настроении. На курсы я пошла ко второй лекции, слушала сначала историю русской литературы, затем имела пустой час, в течение которого сначала болтала с Ниной Сергеевной, а затем ходила по маленькому поручению в магазин к Тане. Но, вот, наконец, долгожданный латинский. На этот раз я осталась более неудовлетворённая, чем когда либо: переводила я скверно, т. к. мне попалось как раз такое место, в котором я плохо разобралась. Да и, вообще, было как-то грустно сознавать, что я вот думаю так много о Куниче, а ему до меня нет ни малейшего дела. Домой вернулась не в духе.

21 февраля. Среда.
Солнечный весенний день!
До обеда уроки и латынь. Обед у Лены, которая опять была в хорошем настроении, и говорила. Что она замечает некоторое улучшение в ногах. Ах, если бы это было так!!!
На курсы я пошла к первой лекции и прослушала историю русского языка 2 часа подряд. После этого должна была быть логика, но вдруг совершенно неожиданно пронёсся слух, что в городе очень неспокойно, что снова объявили осадное положение, что на Нежин движутся большевики с двумя бронированными поездами и т. д. и т. д. По этому случаю, конечно, дальнейшая лекция была отменена, и все пошли по домам. Мы с Анной Евгеньевной тоже помчались домой, а затем я во всю прыть понеслась на Миллионную за мамой. На улицах было уже очень неспокойно, у Монастырской гостиницы стояли три автомобиля с вооружёнными солдатами, где-то вдали слышались выстрелы, и мне несколько раз говорили, что я иду совершенно напрасно, что меня всё равно не пропустят. Однако я дошла, или, вернее, добежала до Лены совершенно беспрепятственно и сейчас же отправилась вместе с мамой в обратный путь. На этот раз на углу Миллионной и Киевской нас остановили вооружённые солдаты и не хотели пускать дальше, но мы сказали, что идём домой, что не знали об осадном положении, и тогда нас пропустили. Дойдя до нашего дома, мы ещё долго сидели с Анной Евгеньевной на крыльце и прислушивались к разным звукам, доносившимся из города. Настроение было крайне возбуждённое, и эта полнейшая неизвестность и неопределённость страшно томила. Пришла наша хозяйка и принесла весть, что на Нежин двигаются совсем не большевики, а немцы. Ах, если бы это было так, как я была бы рада!!! Только бы это были не большевики, о которых я не могу подумать без содрогания!!! Я, как это всегда со мной бывает, оказалась и на этот раз очень склонной верить приятным для меня слухам, и весть о немцах очень меня подбодрила. Однако делать я всё-таки ничего не могла. Мы втроём напились чаю, а затем выходили ещё за ворота. На улице пустынно, лишь из города доносится шум автомобилей. Что-то там делается и чем, вообще, всё это кончится?! Только бы не было кровопролития и жертв!

22 февраля. Четверг.
В городе всё спокойно и по этому случаю, и мальчики явились ко мне заниматься. На улице я прочитала бюллетень о вчерашних событиях, изданный городским управлением: действительно, то были большевики, которые вчера испугали Нежин, но только не бронированные поезда, а 2 платформы и всего 30 человек красногвардейцев из Конотопа, где они в настоящую минуту являются господами положения. Дав по городу 5 залпов, они удалились и тем, к счастью, дело и кончилось. Далее в бюллетене говорится, что в ближайшее время в Нежин ожидается прибытие украинских войск, среди которых есть и немцы, хоть бы уж скорее они приходили!
После обеда я всё-таки пошла на курсы, хотя и была почти уверена, что лекции не состоятся. Так и было. На дверях института я прочитала объявление, что лекции прерываются впредь до снятия военного положения. Таким образом, я была свободна и могла воспользоваться этим для писания реферата. Так я и сделала, но написала всё же не очень много.

23 февраля. Пятница.
Чудесный весенний день!
Не знаю почему, у меня работа как-то спорилась: и реферат очень подвинулся утром, и занятия с мальчиками прошли как-то оживлённее обыкновенного. У Лены время прошло тоже довольно хорошо, но только я просидела там недолго, т. к. торопилась к первой лекции. Пришла на курсы, но никаких лекций там опять-таки не состоялось. Хорошо, что хоть мне удалось увидать Грузинского и попросить у него Венгеровское издание сочинений Пушкина, он обещал дать мне его завтра. С курсов Родинова прошла ко мне, и посидели полчасика. После её ухода я, было, хотела писать, но заболталась с Анной Евгеньевной, и так и не принялась за дело до самого чая. Однако я в этом не раскаиваюсь, т. к. время прошло очень приятно: я рассказывала Анне Евгеньевне о моих институтских годах, затем о заграничных поездках, о Москве, о Художественном театре и, в конце концов, показала ей открытки с актёрами этого театра. Анна Евгеньевна была ужасно довольна и очень благодарила меня за приятно проведённый вечер. После чая я ещё пописала и закончила разбор «Русской правды» Пестеля*.
* «Русская Правда, или Заповедная государственная грамота великого народа российского, служащая заветом для усовершенствования России и содержащая верный наказ как для народа, так и для временного верховного правления» (или коротко «Русская правда») Павла Ивановича Пестеля — программный документ Южного общества декабристов.

24 февраля. Суббота.
Опять солнечный день!
До обеда писала реферат, т. к. была свободна от уроков: закончила III часть и начала IV ч., написала о Рылееве, но, кажется, вышло не очень гладко. В 3 ч. пошла к Лене обедать, и пробыла там до 6 ч. Лена в довольно хорошем настроении, и потому время прошло приятно.
В 6 ч. я отправилась на курсы. Слушала Кунича (историю римской литературы), который был ужасно мрачный и неоживлённый.
Придя домой, написала заключение к своему реферату, и теперь мне осталась только часть о Пушкине, которую я не могу написать без книги, обещанной мне Грузинским.

25 февраля. Воскресенье.
Опять чудесный, солнечный день!
Утром пошла было к Грузинскому, но не застала его дома. Такая досада! Благодаря этому я не могу окончить своего реферата. До обеда читала реферат и вносила в него кое-какие поправки, а затем до 8 ч. пробыла у Лены. Там меня ждала большая радость: у Лены был доктор и нашёл у неё улучшение как в ногах, так даже и в лёгких. Господи! Как я рада, и какая надежда вселилась сразу в мою душу!! После обеда я начала читать маме и Лене свой реферат, но успела прочитать очень мало, т. к. пришёл Табенский. То, что я прочитала, мама и Лена одобрили. Кроме Табенского пришёл ещё и Архангельский, но мы с мамой скоро ушли. Дома я читала книгу Маслова о Рылееве*.
* В. И. Маслов, «Литературная деятельность К. Ф. Рылеева».

26 февраля. Понедельник.
Погода продолжает быть чудесной!
До обеда уроки и латынь, обед у Лены, а затем поспешное шествие на курсы. По дороге встретила Грузинского, получила от него Пушкина (Венгеровское издание со статьёй Слонимского) и узнала, что на курсах по случаю Шевченковского праздника* и по случаю празднования годовщины революции 2 дня занятий не будет. Признаюсь, меня это очень огорчило, главным образом потому, что предстояли латинские лекции. Вернувшись домой, рассматривала с нашей курсисткой Пушкина, а затем мыла себе голову и читала статью Слонимского.
*Т. Г. Шевченко родился 26 февраля 1861 г.

27 февраля. Вторник.
Не такой ясный, но очень тёплый день: в тени +7
Утром писала реферат (часть о Пушкине) и, после ухода мальчиков, закончила его. Я ужасно этому рада, и мне даже не верится, что эта забота свалилась с моих плеч. Только бы реферат произвёл хорошее впечатление на Грузинского, и понравился бы слушательницам!! После обеда я читала свою работу маме и Лене, и на этот раз довела чтение до конца. Мама и Лена нашли реферат очень интересным, что мне, конечно, было весьма приятно. За чтением время прошло для меня очень незаметно. В девятом часу мы отправились домой, и после чая я принялась за переписку реферата.

28 февраля. Среда.
Непривлекательная погода: пасмурно и всего лишь +1. Ночью шёл снег. После ряда чудесных солнечных дней это особенно неприятно.
Утром переписывала лекции по римской литературе, а затем занималась с мальчиками. В 12 ч. явились Нюся и Вася (последний за подарками, т. к. он именинник) и все вместе завтракали и оставались до моего ухода к Федосовым. Таким образом, я ничего не успела сделать. У Лены время прошло приятно, и я оставалась там подольше, решив пропустить практические занятия. Придя на курсы, я всё-таки виделась с Грузинским, который предложил мне читать мой реферат на первой неделе поста. К сожалению, мне пришлось от этого отказаться, т. к. я не успею к этому времени переписать реферат, но зато я выразила своё согласие читать реферат в среду на второй неделе поста. И то хорошо, а то я боялась, что моя очередь, пожалуй, придёт не скоро. Лекция по логике была удивительно скучна, а после неё я отправилась домой. После чая кончила переписку лекции по римской литературе.

1 марта. Четверг.
Пасмурно и морозно. -1.
Встала рано и до 11 ½ переписывала реферат, но тут пришёл Будакер и нарушил мою работу. По правде сказать, я была ему ужасно не рада. Просидел он часа полтора, а после его ухода я снова принялась за переписку и проработала до 3 часов. У Лены просидела только до 6 ч., т. к. мы с Нюсей собрались на студенческий вечер, и поэтому мне надо было пойти домой, что бы переодеться. Вечер прошёл для меня опять ужасно скучно и нагнал на меня тоску. Был Табенский, но разговоры с ним у меня как-то не клеились, а других знакомых у меня не было. Я опять чувствовала себя ужасно одинокой, и меня угнетало сознание, что я никому не интересна. Беспокоила меня и Нюся, у которой в обращении с людьми вырабатывается много несимпатичных черт. Домой вернулась в очень тоскливом настроении.

2 марта. Пятница.
Солнечный день, но в тени только +3.
Встала рано, около 6–и часов, и принялась за переписку реферата. Писала почти без перерыва до 3 часов. У Лены время прошло довольно приятно в разговорах, чаепитии, возне с Леночкой. Лена была в хорошем настроении. Под конец мама нам ещё поиграла на рояле, а затем, в 6 час., мы отправились домой. Напившись чая, я опять принялась за переписку. Списала всего 8 листов.

3 марта. Суббота.
Солнечный день, в тени +6.
Встала опять очень рано (в 6 ч.) и переписывала реферат. С перерывами писала до 3 часов. У Лены тоскливо: Лена была не в духе и даже плакала, т. к. её попытка одеть не капот, а обыкновенную кофточку и юбку ей не удалась: руки её ещё совсем не слушаются, посторонняя же помощь страшно раздражает. Вечером пришёл Табенский, но и с ним мне, по крайней мере, было нудно и скучно.
В первом часу я пришла домой. Тоска у меня сейчас на душе страшнейшая: беспокоит Ленино здоровье, страшно беспокоят Ленины дети: они страшно эгоистичны, совершенно не приучены к труду, к исполнению долга, до крайности неряшливы. Кроме того, Нюся делается очень нелюбезной и даже подчас грубой в отношениях с людьми, выше всего она ставит своё личное удовольствие и удобство, серьёзных интересов у неё нет никаких, а легкомыслия очень много. Ах, как всё это меня мучит, и как тяжело у меня на душе! Господи, помоги! Бесконечно жаль мне так же и маму, которая постоянно страдает за Лену и детей, а от последних видит очень мало радости.

4 марта. Воскресенье.
Встала в 9 час. и опять писала до 3 час. Устала я от этого писания ужасно. Лену мы застали в хорошем настроении, и дети были тоже милы. Благодаря этому на душе у меня стало легче. После обеда пришла матушка и просидела до 6 час. Разговоры шли очень оживлённо, и Лена, по-видимому, была довольна. В седьмом часу я отправилась домой и опять засела за реферат. Переписала всего 16 листов.
Погода была солнечная. В тени +6.
Мама вернулась от Лены в хорошем настроении, и я этому так рада! Ах, только бы мне видеть маму, Лену и детей счастливыми, это для меня самое главное!

Первая неделя Великого Поста.
5 марта. Понедельник.
Солнышко, но прохладный ветерок!
Опять уроки, за которые я принялась не очень-то охотно. До них и в промежутке между ними я переписывала реферат. У Лены побыла недолго, т. к. к первой лекции уже побежала на курсы. Слушали логику, которая на этот раз прошла довольно интересно, затем у нас был пустой час и мы провели его в приятных разговорах, а затем был Грузинский со своей историей русского языка. Домой я вернулась только в десятом часу и поэтому не успела переписать реферат до 11 ч. Теперь уже в своей комнате хочу приняться за него и довести, наконец, до конца.

6 марта. Вторник.
Чудесный весенний день, и я, поэтому, в первый раз надела ватный (???) костюм.
До обеда латынь и уроки. У Лены очень тоскливо: Вас. Вас. принёс из гимназии жалобы на Нюсю со стороны Софи У., Васино поведение, а, главным образом, ученье, тоже оставляют желать много лучшего, и, таким образом, дети доставляют нам мало радостей, а очень много тяжёлых забот. На курсы я пошла ко второй лекции и с большим удовольствием слушала Резанова. После этого был свободный час, который я провела с Ниной Сергеевной и Будакером, а затем наступил и латинский. На этот раз эти часы прошли для меня очень приятно: во-первых, Кунич несколько раз, ставя какой-нибудь общий вопрос всей аудитории, обращался как бы лично ко мне, как будто бы ожидая, что я-то уже непременно ему отвечу; во-вторых, моё выступление было довольно удачно, и он, кажется, остался доволен. Придя домой, я уже больше ничем не занималась.

7 марта. Среда.
Погода ещё лучше: ясно и в тени +10. Вот она настоящая весна!
Утром перечитала в последний раз свой реферат и осталась им белее или менее удовлетворена. После этого обычные уроки и обед у Лены. Оттуда мне было очень трудно уйти, т. к. Лена скучает и ужасно любит, когда я ухожу. Благодаря этому довольно сильно запоздала на курсы и не слышала начала реферата Вал. Серг. Родионовой. Реферат, в общем, серенький (тема – Гоголь, как этнограф) и я слушала его без интереса. По окончанию занятий я передала Грузинскому свой реферат и теперь на душе у меня очень неспокойно: что-то Грузинский скажет о моей работе?! Прослушав ещё 2 лекции по логике, пошла домой и занималась после чая латинским.

8 марта. Четверг.
Серенький, но тёплый день: +10.
Утром латынь, потом уроки, которые мне как-то ужасно надоели, и которые, благодаря этому, выходят у меня очень нудные и скучные. Лену застала в довольно хорошем настроении и просидела с ней до 4 ½ ч. После этого пошли с Нюсей искать для прислуги хлеба (чёрного хлеба нет нигде) и проходили очень долго, т. к. хотелось найти хлеб подешевле. На курсы пришла к концу второй лекции, но ушла ещё раз, что бы появиться только к третьей и обратить на себя внимание Кунича (пишу и стыжусь своего поведения). В общем, я на этот раз совсем не осталась довольна латинским: сначала мы читали, и я тут выступила далеко не столь удачно, как бы я, в сущности, могла. Переводить же мне пришлось a livre ouvert, и, конечно, дело шло у меня не особенно-то гладко. Досадно! Домой вернулась в скверном настроении. Весь день страшным камнем лежит у меня на душе мой реферат. Что-то скажет о нём Грузинский?!

9 марта. Пятница.
Неприятная погода: всего +6 и пасмурно.
Занятия без Димы, который говеет, прошли как-то приятнее, т. к. Дима, всё-таки, сильно отстаёт от других. После урока мальчиков, делала выписки из Семевского, которые могут мне понадобиться для ответов оппоненту. У Лены сначала было ничего, но потом произошла крупная неприятность с Васей, которая меня страшно рассердила. Дело в том, что Вася, несмотря на категорическое запрещение, опять был у реки и даже катался на самодельном плоту. Лена страшно рассердилась и произошла очень тяжёлая и неприятная сцена. Да! Как Вася всем нам отравляет жизнь, и что-то ещё будет дальше? Главная беда в том, что, как мне кажется, на него как-то ничто не действует. Ах, какая это страшная забота, она мне положительно не даёт покоя!
На курсы я опять опоздала. Слушала историю русского языка и очень волновалась, т. к. думала, что Грузинский будет со мной говорить о моём реферате, но, как я потом узнала. Он его ещё не читал. Во время истории западной литературы мы очень хохотали с Ниной Сергеевной, конечно из-за пустяка, но это подействовало на меня освежающим образом. Дома переписывала историю русского языка, то, что пропустила сегодня. На душе тяжело.

10 марта. Суббота.
Опять серый, неприветливый день!
Встала рано и опять делала выписки из Семевского. До обеда покончила с этой работой, т. к. занималась только с мальчиками, к Федосовым же не ходила. У Лены время прошло довольно приятно в оживлённых разговорах. Вася, после вчерашней истории очень нежен и ласков; по–видимому, чувствует свою вину и хочет её загладить.
На курсы пошла к третьей лекции и опять запоздала: Кунич уже был в аудитории. Читал он опять очень интересно, но на этот раз ни разу на меня не взглянул. Чем это объяснить: просто случайностью или какой-нибудь переменой в отношении ко мне? Скорее всего, что перемены никакой нет, а есть только полнейшее равнодушие.
Вернувшись домой, мыла себе голову, а затем переписывала лекцию по истории римской литературы.
Говорят, что немцы покинули Нежин, и я теперь ужасно боюсь, что бы большевики опять не забрали власть в свои руки!

11 марта. Воскресенье.
Прежде всего, с наслаждением выспалась. Погода не постоянная: то солнышко, то крупа и при этом сильнейший ветер.
До обеда переписывала лекцию по истории римской литературы и больше ничего не успела сделать. У Лены время прошло хорошо: старшие дети ушли к Табенскому, а мы с Леной уютно болтали, возились с Леночкой, слушали мамину игру на рояле. В 8 ч. пришли дети, а, вместе с ними и Табенский. Мама скоро ушла, а я осталась чай пить, хотя, должна сознаться, что не очень то охотно. Однако время прошло приятно: мы очень оживлённо разговаривали, а затем Табенский читал нам рассказы Короленко. Домой я пришла около 12 час.

12 марта. Понедельник.
Неприятная погода: сильнейший ветер, и, то и дело, надвигаются тёмные тучи, а, порою, идёт дождь и снег.
До обеда латынь и уроки. У Лены только обед, а затем курсы. Сначала 2 скучнейших лекции по психологии, а затем 2 лекции по истории русского языка, которые по своему содержанию были тоже не очень-то интересны, но которые мы, с Ниной Сергеевной, провели всё-таки очень весело: много хохотали, хотя, правда, и из-за пустяков. Грузинский опять ничего не сказал мне о моём реферате, и, по-видимому, он его ещё и не читал. Вернувшись домой и напишись чаю, опять принялась за латынь
Опять говорят о нашествии сюда большевиков, и я ужасно боюсь, что занятия на курсах опять прервутся. Ах, хоть бы уже скорей конец всей этой неурядице и постоянной тревоге!

13 марта. Вторник.
Холодный день: -2, а утром даже -6.
Латынь и уроки, а затем обед у Лены. Там было хорошо, т. к. Лена была оживлена и весела. С наслаждением пошла на курсы, радуясь заранее лекциям Кунича. Слушала историю русской литературы, в свободный час была в библиотеке и взяла книгу, рекомендованную Куничем «Cicéron et ses amis» — Boissier*, к сожалению, только в русском переводе её не оказалось. Лекции Кунича прошли, конечно, приятно, как всегда, но моё выступление было не особенно удачным: я читала не всегда верно и переводила как-то вяло. Зато, я припомнила то, что он говорил нам ещё в то полугодие, и он, по-видимому, остался доволен.
* «Цицерон и его друзья» Гастон Буассье

14 марта. Среда.
Всё ещё мороз (-2), такая досада!
Опять латынь и уроки, обед у Лены, где я пробыла очень недолго, и курсы. Слушала реферат М. М. Шепелевой о Белинском, но он не произвёл на меня никакого впечатления; зато очень хорошо оппонировала Анне Евграфьевне, так, что и Грузинский это отметил. Относительно моего реферата он мне сказал, что должен передо мной покаяться, в том, что прочитал только половину его; по Тону Грузинского мне показалось, что прочитанная им половина моей работы ему понравилась. Дай Бог, что бы и всё произвело на него хорошее впечатление! После Грузинского слушали два часа логику, а затем отправились домой. После чая занималась латынью, но дело у меня что-то не клеится, и я с трудом могла добраться до смысла.
Опять по городу ходят упорные слухи о вступлении на престол Михаила Александровича, но я этому уже что-то не верю.

15 марта. Четверг.
Мороз всё ещё продолжается, и Остер снова понемногу затягивается льдом.
Опять с утра латынь и уроки, которые идут у меня как-то вяло и без всякого подъёма. Замечаю я в себе также очень сильную раздражительность, которая, как я чувствую, заметно вредит делу. У Лены опять побыла недолго, Лена была в хорошем расположении духа. На курсы пошла с восторгом, как это всегда бывает по вторникам и четвергам. Слушала сначала о Герцене, а затем наступил и латинский. Моё выступление было вполне приличное, но я всё жду чего-то большего и потому всегда остаюсь неудовлетворённой.
Когда я одевалась в швейцарской, туда же пришёл Кунич и «кукушка», и Кунич предложил «кукушке» проводить её через мост. Как я ей позавидовала! Я пошла в некотором отдалении от них, и на мосту Кунич, возвращающийся уже обратно, встретился мне. Он прошёл мимо меня, даже не поклонившись, и это страшной тоской отозвалось в моём сердце. Ведь я же знаю, что я для него не представляю ни малейшего интереса, и знаю, что ничего и быть не может, а всё-таки на душе от этого очень больно.
После чая прочитала 2 статьи о Пушкине «Пушкин в Крыму» и «Пушкин и Раевские» из собрания сочинений Пушкина под редакцией Венгерова.

16 марта. Пятница.
Яркий солнечный день, но в тени ещё морозит.
Занималась с мальчиками, писала тезисы своего реферата. У Федосовых болен Миша и поэтому я занималась только с Мусей, Мише же лишь немного почитала. У Лены всё то же: сама она была в довольно хорошем настроении, но, несмотря на это у Лены на душе было как-то тоскливо, и, главным образом, из-за детей, которые меня ужасно заботят: Нюся своим легкомыслием, отсутствием серьёзных интересов и эгоизмом, а Вася, главным образом – своим ученьем.
На курсы я пошла только к третьей лекции. Слушала историю западной литературы. Грузинский всё ещё не несёт мне моего реферата, и это меня очень беспокоит. Какой-то отзыв он даст о нём? Вот уж не думала, что эта неизвестность продлится чуть ли не неделю.
Вернувшись домой, я после чая заканчивала тезисы.

17 марта. Суббота.
Что ни день, то погода всё хуже. Сегодня пасмурно, холодно, а среди дня началась сильнейшая снежная метель.
Занятия с мальчиками прошли как-то гораздо лучше обыкновенного: оживлённо и без особого раздражения с моей стороны. После их ухода, я позанималась немного латинским, а затем отправилась к Федосовым, где Миша всё ещё болен, и где, поэтому, я занималась только с Мусей. У Лены я посидела почти до 6 час. и время провела обычно. Вас. Вас. сказал мне, что видел мой реферат у Грузинского и что последний приготовился мне возражать. Должна сознаться, что это сообщение меня несколько расстроило: значит, Грузинский не вполне одобряет мою работу, а я-то надеялась на то, что она ему очень понравится, и много мечтала все эти дни об этом.
На курсах слушала опять с большим интересом Кунича, который почти весь второй час читал нам отрывки из Тита Лукреция Кара. Вернувшись домой, мыла себе голову, а затем принялась за переписку истории римской литературы. На душе страшным камнем лежит реферат.

18 марта. Воскресенье.
Всё ещё сильный ветер и мороз. На улице совершенная зима и некоторые извозчики выехали на санях.
Прежде всего, я сегодня великолепно выспалась, а затем переписала до обеда лекции по истории римской литературы и позанималась латинским. У Лены всё время находилась в напряжённом состоянии, т. к. Лена до невозможности раздражительна, а мама совершенно не умеет избегать таких тем, которые являются почему-либо щекотливыми. Благодаря этому, между мамой и Леной то и дело создаются конфликты, и это ужасно тяжело. В 7 ½ ч. мы с Нюсей отправились на вечер классической гимназии. Время там прошло, в общем, довольно приятно, т. к. и Родионовы, а я очень люблю поболтать с Ниной Сергеевной. С большим удовольствием я посмотрела Чеховский «Юбилей». Домой вернулась в первом часу.

19 марта. Понедельник.
Яркий солнечный день, тает сильно, и снегу осталось довольно мало.
Встала рано и до 8 ½ ч. уже довольно много перевела из Овидия. Занятия с мальчиками прошли довольно хорошо, но после их ухода я уже мало успела сделать, т. к. вообще весь день находилась в некотором волнении, по поводу предстоящего чтения реферата. У Федосовых занималась только с Мусей, у Лены пробыла недолго и сейчас же, после обеда, пошла на курсы. Слушала логику, но, по правде сказать, вынесла из лекции очень мало, т. к. мысли мои были заняты рефератом. Во время первого перерыва пришла Инна Васильевна и принесла мне мою работу. Я сейчас же начала её рассматривать и на полях нашла много заметок Грузинского. В конце он написал, что было бы желательно, что бы я подробнее разработала последнюю часть реферата (отражение идей декабристов в литературе), которая вышла у меня несравненно короче первой части. Должна согласиться, что это замечание очень неприятно меня поразило и сильно испортило моё настроение. Однако потом это впечатление сгладилось, т. к. Грузинский, взяв мою работу, заявил, что аудитории предстоит выслушать нечто весьма серьёзное и поучительное, и из этого я заключила, что мой реферат ему всё-таки понравился. Читала я с большим подъёмом и, кажется, произвела хорошее впечатление на слушательниц, но всё-таки не кончила и дошла только до характеристики стремлений «Южного общества». В следующий понедельник закончу чтение, а затем мой реферат будут разбирать. Как-то это сойдёт?!! Вернувшись домой, почитала книгу, данную мне Тихомировым «О заблуждениях» Джона Стюарта Милля.

20 марта. Вторник.
Чудный, весенний, солнечный день.
До обеда латынь и уроки. У Лены как-то хорошо, т. к. Лена была в духе и мы с ней очень приятно провели время после обеда, когда мама ушла вести переговоры с поступающей к Лене кухаркой.
На курсы пошла ко второй лекции и, как всегда, была очень возбуждена в ожидании латинского. Слушала историю русской литературы, а пустой час провела с Вал. Серг. Родионовой. Но вот и латинский, которого я так жду всегда и который почти всегда оставляет во мне чувство неудовлетворённости. Перевели мы на этот раз мало, моё выступление пришлось под самый конец и вышло каким-то бесцветным. Чего я, собственно, жду от латинских лекций, я и сама нее знаю, но вокруг них сосредотачивается вся моя жизнь.

21 марта. Среда.
Серый, мрачный день, но, по крайней мере, не холодно: +6.
До обеда латынь и уроки, обед у Лены, где всё прошло благополучно, а после обеда курсы. Состоялись только 2 лекции по истории русского языка (разбор текстов прошёл довольно оживлённо и приятно). Тихомиров же не пришёл, и, таким образом, в начале следующего часа мы уже были свободны. Однако я мало использовала это свободное время, т. к. пошла домой без ключа и не могла войти пока не вернулась Поля: больше получаса я гуляла взад и вперёд по нашей улице. Попав, наконец, домой, я переписывала историю русского языка, а затем опять взялась за латынь.

22 марта. Четверг.
Опять серенький день!
Встала рано и подготовилась к латыни, затем занималась с мальчиками, а после их ухода почитала логику Милля. У Федосовых урок прошёл крайне скучно и я с ужасом думаю о том, как я дотяну эти уроки до Пасхи. У Лены пробыла недолго, т. к. торопилась на первую лекцию. Слушала Резанова о Герцене. После этого наступил латинский, который, как я рада, прошёл приятно. Моё выступление было довольно удачно: только один глагол я сказала не так, как нужно, а когда Кунич меня поправил, я заметила, что названную мною форму я нашла у себя в словаре. «В каком словаре?» спросил Кунич, «у Вас, верно, подстрочник?»
— Я никогда не пользуюсь подстрочником, — ответила я гордо, на что Кунич поспешил заметить, что он имел в виду не ключ к тексту, а только лишь подстрочный словарь. Я рада, что разговор зашёл у нас на эту тему, и что теперь Кунич знает, что я перевожу без ключа.
Вернувшись домой, опять читала Милля.

23 марта. Пятница.
Чудный, солнечный, тёплый день!
Ужасно скверно проходят у меня теперь уроки: во мне нет никакого подъёма, а раздражения хоть отбавляй. Стараюсь себя настроить надлежащим образом, но толку выходит мало. Думаю, что отчасти в этом виновато моё недосыпание. До ухода к Федосовым успела прочитать Милля и очень была этому рада. У Лены сначала было скверно, т. к. Лена была в высшей степени раздражительна, но потом это как-то обошлось и мы замечательно хорошо поболтали до моего ухода на курсы, т. е. почти до 6 час. Пошла я только к третьей лекции, послушала историю западной литературы и вернулась домой. После чая с большим интересом читала книгу «Cicéron et ses amis».

24 марта. Суббота.
Чудесный, почти летний день: в тени +16.
Мои уроки прошли как-то лучше обыкновенного, и я была этим очень довольна. Рано утром и до ухода к Федосовым я успела приготовить латинский перевод ко вторнику, который дался мне как-то легко! У Лены просидела почти до 6 ч., и время, в общем, прошло довольно приятно. На курсах слушала историю римской литературы, и, как и большей частью, Кунич читал очень интересно. Вернувшись домой, мыла себе голову.

25 марта. Воскресенье.
Совершенно летний день: в тени +17.
Встала поздно и до обеда провозилась с перепиской лекций по истории римской литературы. У Лены после обеда мы сидели в сенях при открытой двери во двор, и Лена осталась очень довольна. К 7 час. я пошла на лекцию Козловского* «Идея гегемонии в панораме всемирной истории». Читал он хорошо, и я сначала слушала с удовольствием, но потом моё внимание притупилось и под конец лекции от меня ускользнуло.
* Иван Павлович Козловский (1869-194) — российский историк, один из реформаторов архивного дела в Ростовской области, профессор, директор Историко-филологического института князя Безбородко в Нежине. (из Википедии)

26 марта. Понедельник.
Погода такая хорошая, что так и тянет быть на воздухе. Сразу наступило лето, и сегодня в тени было уже +19. Какое счастье, что зима с её морозами уже миновала, и что опять подошло то время, когда в моей жизни такую большую роль играет природа. Сколько она даёт наслаждений!
Утром и после урока с мальчиками, готовилась к ответам на предстоящую оппоненцию по поводу моего реферата (внимательно знакомилась с теми добавлениями к нему, которые я сделала, пользуясь, главным образом, Семевским).
Мои уроки прошли, как будто несколько оживлённее обыкновенного, а у Лены было совсем хорошо: Лена чувствовала себя как-то гораздо бодрее и оживлённее обыкновенного, т. к. она всё время до обеда просидела на солнышке у открытого окна, и это ей очень понравилось. Ах, Господи, только бы она стала побыстрее поправляться!
На курсы пошла только после 4 ½ и настолько опоздала на первую лекцию, что уже не решилась войти и дождалась начала второй. Читал Тихомиров (логику) и довольно скучно. По окончании лекции нам сообщили, что Грузинского не будет (уехал в Киев) и, таким образом, чтение моего реферата не состоится. Мне было ужасно досадно, т. к. очень хочется уже, наконец, отделаться от этой процедуры и чувствовать себя совершенно свободной!
Домой шла с Анной Евгеньевной через Графский парк. Было тихо-тихо, солнышко садилось, а тёплый весенний воздух так приятно ласкал и нежил. Придя домой, читала Boissier. Около 9-и часов пришла мама от Лены, измученная и усталая, и, как вообще, последнее время, очень раздражительная. К моему большому стыду, должна сознаться, что я, вместо того, что бы развлечь и успокоить маму, тоже легко раздражаюсь, и благодаря этому наше пребывание вместе делается очень неуютным. Раздражаюсь я, главным образом, потому, что меня глубоко мучит сознание, что мама трудится и помогает Лене, а я занимаюсь только своими личными делами и не в силах пожертвовать ими, что бы хоть немного облегчить мамину жизнь.

27 марта. Вторник.
Опять ясный день, но очень ветрено и несколько прохладнее: +15.
Рано утром позанималась латынью, а после уроков с мальчиками читала Boissier. В 1 ½ ч. пошла к Федосовым, где урок прошёл, как обыкновенно, т. е. довольно скучно, а от них к Лене. Там время провела приятно, т. к. лена была в очень хорошем настроении. После обеда мы сидели при открытой двери в сенях и Лена была рада подышать свежим воздухом.
В 5 ч. я пошла на курсы. Слушала историю русской литературы, во время свободного часа занималась латинским с Соколовой, а затем наступила и лекция Кунича. Моё выступление было не особенно удачно: я ошиблась один раз, читая, а затем у меня вышло опять недоразумение с глаголом, формы которого у меня в словаре были указаны неверно. Кунич, по-видимому, не понял, в чём у меня вышло сомнение, и мне это было очень неприятно. Вообще, как это было уже не раз, у меня после латинской лекции осталась страшная пустота и неудовлетворённость на душе. И, чего я, собственно, жду, и чего я хочу – я и сама не знаю.

28 марта. Среда.
Ясно, но всё ещё продолжается свежий ветер.
До обеда уроки и латынь. У Лены посидела недолго, т. к. на курсы пошла к первой лекции. Слушала историю русского языка. Второй час Грузинский употребил на практические занятия, которые прошли очень оживлённо и весело, но на которых мы порядочно оскандалились! Выступала, между прочим, и я, и тоже знала очень мало, но мне совсем не было совестно, т. к. мы все ничего не знали и Грузинский этим совсем не поразился. Логику я решила не слушать, а лучше пойти домой и позаняться латинским. Так и сделала и таким образом успела подготовить перевод к завтрому. Как-то я завтра буду себя чувствовать после лекции Кунича?
Очень мне досадно, что я не показала Грузинскому своего неудовольствия по поводу отсрочки чтения моего реферата. Вышло так, как будто я отнеслась к этому совершенно равнодушно.

29 марта. Четверг.
Ясно, но холодный ветер всё продолжается, и в тени только +11. Досадно!
Рано утром занималась латынью, а после уроков с мальчиками успела чуть-чуть почитать Boissier. После часа у Федосовых, я прошла к Лене, где время прошло приятно, т. к. Лена была в бодром расположении духа. Почти сейчас же после обеда я побежала на курсы, полная радостных ожиданий, т. к. впереди были лекции Кунича.
Слушала сначала Резанова о Герцене, или, вернее, теперь об Огарёве, а затем подошёл и латинский. Во время первой лекции стало уже совсем темно, а электричества ещё не давали, и поэтому пришлось сделать перерыв. Кунич занимал нас разговорами о преподавании языков, о недостатке грамматических сведений у учащихся и т. д., а мы сидели молча и слушали его. Вышло как-то глупо! Между прочим, он упомянул и о том, что курсисткам не достаёт знаний по латинской этимологии, при наличии которых они были бы в состоянии самостоятельно переводить Овидия. Мне было очень досадно это слышать, т. к. у меня то знания есть, я это чувствую, и я именно, и перевожу Овидия совершенно самостоятельно, а Кунич ставит меня на одну доску со всеми незнающими. Моё выступление было на этот раз весьма удачным: я верно прочитала и очень уверенно и очень хорошо перевела свой отрывок. После лекции опять ощущала страшную тоску, и пришла к тому выводу, что мне нужно перестать думать о Куниче и жить другими интересами. По правде сказать, я только сомневаюсь, сумею ли я совладать с собой.

30 марта. Пятница.
Ясно и несколько теплее: в тени +15.
Рано утром и после уроков с мальчиками, которые прошли довольно оживлённо, с большим удовольствием читала Boissier. Очень интересная книга!
У Лены время провела хорошо: просидела там почти до 6 часов и очень оживлённо и приятно разговаривала с Леной. Настроение у неё теперь всё-таки гораздо лучше, т. к. она чувствует себя более бодрой и ноги у неё стали, как будто, немного поправляться.
На курсы я пошла к третьей лекции и слушала историю западной литературы. Опять мы много смеялись с Ниной Сергеевной. Вернувшись домой, читала «Гамлет» Шекспира, которого мне достала Нюся из своей гимназии.

31 марта. Суббота.
Стало совсем прохладно, в тени +9.
С 6 ½ до 8 ½ занималась латынью. Уроки с мальчиками прошли не особенно оживлённо, т. к. не было Бори, и это меня беспокоило. До ухода к Федосовым перевела ещё несколько строк из Овидия. У Федосовых Миши не было дома, и я занималась с одной Мусей, но не целый час. Чувствую я за последнее время, что между мной и Федосовыми пробежала чёрная кошка, и что отношение их ко мне уже не то, что было раньше. Начинаю думать, что они не прочь бы были прекратить уроки, но, не зная, как это сделать, бьют на то, что бы я сама им отказала. Может быть, впрочем, я и сильно ошибаюсь.
У Лены провела время, как обыкновенно, хорошо. В 6 ч. пошла на курсы. Слушала Кунича (историю римской литературы), потом болтала с курсистками.
Придя домой, мыла себе голову, а затем, напившись чаю, переписывала лекции по истории римской литературы. На душе что-то тоскливо: беспокоят Ленины дети, беспокоит и Лена, у которой опять начала подниматься температура.

1 апреля. Воскресенье.
Ясно, но всё ещё прохладно!
Встала в 7 ½ ч., что бы успеть закончить все свои дела и первым делом принялась за переписку вчерашней длиннейшей лекции по истории римской литературы. С небольшими перерывами провозилась с этим до 1 ½ ч., а затем ко мне пришёл Вася заниматься арифметикой. Таким образом я к Лене попала только к 3 ч. и мы не успели с ней почитать, как предполагали это раньше. К обеду пришла С. Заболотская и просидела до шестого часу. В восьмом часу пришёл Табенский. Сначала я была с ним очень оживлена и весела, но потом это оживление исчезло. После чая он нам читал довольно интересный рассказ «Человеческая душа», но мне ужасно хотелось спать, и поэтому я слушала с большим трудом. Домой вернулась только в первом часу. Мама завела со мной разговор о Нюсе и высказалась в таком духе, что у Нюси очень мало сердца и что она страшная эгоистка. Я возражала, но больше потому, что мне уж очень неприятно было согласиться с маминым мнением, а в глубине души я сознавала, что мама права. Нюся, действительно, только и думает о себе и это меня ужасно беспокоит и мучает. Господи! Дай ты нам радость в детях!!!

2 апреля. Понедельник.
Ветрено, но ясно и несколько теплее: в тени +15.
Утром ещё раз просмотрела выписки из Семевского, затем занималась с мальчиками и перевела несколько строк из Овидия. У Федосовых еле высидела час, ах, какая тоска там заниматься. У Лены посидела недолго, т. к. торопилась на курсы.
Слушала Тихомирова (психологию), но мысли мои больше были заняты предстоящим чтением и разбором моего реферата. По правде сказать, я волновалась. Но, вот подошла и третья лекция, и началось моё чтение. Я читала всю третью лекцию, затем был сделан перерыв, а в течение 4-й лекции я, наконец, закончила своё чтение. Начался разбор. Мне оппонировала Нина Васильевна Куниловская (???) и Н. Т. Шепелев. Их возражения были не особенно существенными, и я довольно легко могла на них ответить. Затем говорил Грузинский. Он весьма подробно разобрал мою работу и упрекнул меня лишь в том, что я не достаточно подробно остановилась на отражениях идей декабристов в литературе, первая же часть реферата, по выражению Грузинского, «выше всяческих похвал, она написана талантливо, ярко и поражает своей необыкновенной последовательностью и прозрачностью»! Конечно, мне было ужасно приятно всё это слышать, и, вообще, впечатление от сегодняшнего разбора у меня осталось самое хорошее. Я даже и не ожидала такого успеха.
Придя домой, рассказала маме о своём выступлении и отзывах Грузинского, а затем, напившись чая, позанималась ещё латинским.
К вечеру стало совсем тихо и тепло, так, что я сильно рассчитываю на то, что завтра будет хорошая погода.

3 апреля. Вторник.
Чудный, тёплый день!
Утром к нам вместе с Борей явилась няня с Леночкой, и мы с мамой были ужасно рады последней.
Позанимавшись с мальчиками, я не вытерпела и прошла ненадолго в графский парк, что бы поискать там фиалок. Вернувшись. Успела до ухода к Федосовым почитать немного Boissier.
У Лены пробыла до 5 часов, а затем отправилась на курсы. Слушала историю русской литературы; во время свободного часа читала взятую в библиотеке книгу Гершензона* «Образы прошлого», а затем наступил и латинский. Я выступала в самом конце, прилично, но как-то бесцветно.
* М. О́. Гершензон (1869-1925) — российский литературовед, философ, публицист и переводчик.

4 апреля. Среда.
До обеда занятия латынью и уроки.
Погода великолепная: ясно, а в тени +17. Наступило лето!
Придя к Лене, сидела с ней во дворе на солнышке, а затем, сейчас же после обеда, побежала на курсы. Слушала только историю русского языка, а потом пошла домой, т. к. Тихомиров уехал в Киев, и логики, благодаря этому, не было. Дома занималась латинским. Наши квартиранты, вернувшись раньше обыкновенного с курсов, принесли весть, что потухло электричество, и что станция за недостатком нефти перестала работать на неопределённое время. Мне досадно чуть не до слёз, и главным образом, конечно, потому что не будет латинских лекций. Может быть, впрочем, на курсах сумеют устроиться и без электричества. Ах, если бы это было так! Жалко мне также очень и Лену, если им теперь придётся жить без электричества!

5 апреля. Четверг.
Опять очень тёплый день, но солнышко часто скрывается.
Встала рано, готовилась к латыни, затем занималась с мальчиками, а после их ухода читала статью Гершензона «Любовь Огарёва». В 1 ½ ч. пошла к Федосовым, а оттуда к Лене. Там пробыла недолго, но впечатление осталось хорошее. Лена была в духе, и дети вели себя хорошо. Сейчас же после обеда побежала на лекции. Слушала Резанова о Герцене, но мои мысли были больше заняты тем, будет ли латинский или нет? Но вот Кунич явился, и одна его лекция состоялась. В конце было, правда, уже довольно темно, и Е. Н., которая как раз читала, пересела на стул к самому окну, а Кунич стоял перед ней. Было как-то необычно и смешно. Я не переводила, т. к. до меня очередь не дошла, но два раза удачно ответила на такие вопросы, на которые другие ответить не могли. Кунич в начале лекции был очень мрачен и раздражителен, но потом, под впечатлением выступления Елиз. Ник., которая всегда нас очень смешит, развеселился и тоже смеялся. К сожалению, вторая лекция Кунича не могла состояться за отсутствием освещения. После лекций мы зашли в учительскую, что бы справиться относительно электричества. Там ещё был Кунич, и, уходя, он простился со всеми нами за руку. Мне это было приятно.
Придя домой, читала статью Гершензона.

6 апреля. Пятница.
Несколько прохладно и очень ветрено.
До обеда уроки и чтение Гершензона. У Лены узнала, что вечер в пользу Коммерческого училища всё-таки состоится и решила пойти туда после курсов. В 5 ч. пошла от Лены домой, оделась поторжественнее и затем отправилась на курсы. Слушала историю западной литературы. Вторую лекцию Резанов читал при лампе, которая стояла на кафедре. Что бы мы могли записывать, Резанов с Григорием придвинули нашу парту к кафедре, и вышло как-то очень уютно. После лекции из аудитории двинулось очень торжественное шествие: Резанов с лампой в руках, а мы все за ним. Смеялись при этом, конечно, много. Т. к. никто из курсисток на вечер не шёл, то и я решила не ходить, а пойти лучше завтра со всей компанией на вечер городской гимназии.
Сейчас раздался оглушительный выстрел, вероятно, из большого орудия. Что это только такое?!

7 апреля. Суббота.
Серенький, ветреный день!
До обеда латынь и уроки. У Лены меня очень расстроило то обстоятельство, что Вася получил две единицы: одну из немецкого, другую из природоведения. Меня Васино ученье ужасно беспокоит, т. к. мне кажется, что из него положительно ничего не выйдет. И почему этот мальчик уродился таким неудачным?! Забота о нём тяжёлым гнётом лежит на Лене и сильно отравляет мне жизнь. После обеда я занималась с Васей по арифметике, но чувствовала, что дала ему мало.
В 6 ч. пошла на курсы. Слушала историю римской литературы, причём под конец Кунич читал уже почти в полной тьме, и записывать не было никакой возможности. Курс свой Кунич уже закончил и в следующую субботу уже его лекции не будет. Прощаясь, он к своему обычному поклону добавил слова «Всего вам хорошего» и ушёл из класса. Мне было ужасно грустно, что его субботние лекции, которые я тоже очень любила, уже больше никогда не повторятся.
После лекций Родионовы, Соколова и я отправились на вечер в городскую гимназию, где ставился «Борис Годунов». В общем, спектакль показался мне довольно скучноватым, и я была рада, когда он кончился.

8 апреля. Воскресенье.
Очень тёплый день, но, к сожалению, сильнейший ветер, прямо буря, поднимающая облака пыли.
До 1 ½ ч. переписывала лекции по истории римской литературы, но не закончила и отправилась к Лене. Там было как-то хорошо: мы оживлённо разговаривали, пили чай, слушали мамину игру на рояле. Табенский пришёл поздно, и мы уж думали, что его совсем не будет, и приготовились провести вечер одни. С ним время прошло довольно приятно: сначала болтали, а после чая он нам читал «Гиблое место» Чирикова*. К 12 ч. я вернулась домой.
* Евгений Николаевич Чириков (1864 -1932) — русский писатель, драматург, публицист.

9 апреля. Понедельник.
Всё ещё ветрено, но тепло и ясно.
Рано утром успела перевести то, что нужно к следующему разу из Овидия, и дописала лекции по римской литературе. После этого уроки с мальчиками, чтение статьи Гершензона, урок у Федосовых, обед у Лены. Там настроение какое-то напряжённое: я постоянно боюсь, как бы не вышло какой-нибудь неприятности между мамой и Леной.
На курсы пошла к первой лекции. Слушала реферат «Создание комедии «Горе от ума»», прочитанный Е. И. Соколовой. По правде сказать, было довольно таки тоскливо. Вернувшись домой, я вместо того, что бы почитать, пошла в комнату Анны Ивановны и очень приятно поболтала с ней до чая: рассказывала ей о своей педагогической деятельности в Нижнем.

10 апреля. Вторник.
Рано утром латынь, затем занятия с мальчиками, чтение статьи Гершензона, урок у Федосовых, обед у Лены. Там опять неприятность с Нюсей: снова жалобы на неё в гимназии, что она не учит уроков и т. д. и т. д. А, ведь как она обещала, что будет стараться во II полугодии, и всё-таки не исполнила. Ужасно это тяжело! Вообще, заботы о детях страшным грузом лежат у меня на душе и совсем не дают мне покоя.
Сейчас же после обеда пошла на курсы, т. е. собственно не на курсы, а только в институт, где должно было состояться заседание по поводу открытия в Нежине русского союза на Украине. Встретилась с Н. С. Родионовой и Анной Евграфьевной, и мы отправились вместе. Первый, кто нас встретил, был Кунич. Поздоровались за руку. В шестом часу заседание началось и продолжалось целых три часа. Сначала было довольно интересно, пока докладчик знакомил с целями союза, а потом много времени ушло на довольно бесцельные разговоры. Мне было досадно, что я пришла, а, кроме того, досадно и на то, что я всегда ужасно стесняюсь на таких заседаниях и совершенно не умею говорить. Кунич посидел очень недолго и скрылся.
Домой пришла в 9 часов. Скоро вернулась мама от Лены в ужасном настроении, которое передалось и мне. Причин тому много, и главная, пожалуй, то, что у Лены опять усилился кашель, появилась хрипота и довольно значительно стала повышаться температура по вечерам. Господи! Только бы не было ничего серьёзного!! Кроме того мама очень жаловалась на распущенность детей, и это, как всегда, острой болью отозвалось в моём сердце. Ах, как безотрадно и тяжело у меня на душе и как я боюсь будущего! Господи, помоги!
Погода очень тёплая, но весь день бушевал сильнейший ветер.

11 апреля. Среда.
Опять ясный день, но ветер всё ещё продолжается.
Рано утром латынь, затем уроки с мальчиками, после ухода которых я занималась составлением расписания экзаменов. На первое место, а именно 3-го мая, поставила латинский.
В 1 ½ ч. пошла к Федосовым, а оттуда к Лене. Шла туда со страхом, но, в общем, нашла Лену в лучшем состоянии, чем думала. Вот только ноги и руки у неё всё не лучше! После обеда побежала на курсы. Слушала историю русского языка, а после лекции мы говорили с Грузинским об экзаменах: установили срок – 8 мая и наметили первый день для практических занятий – 2 мая.
Домой попала нескоро, т. к. забыла ключ, и, благодаря этому, не могла попасть в квартиру: гуляла с Вал. Серг. Родионовой. Около 8 ч. только пришла домой и закончила читать Гершензона.
Мама пришла домой не такая измученная, как вчера, и поэтому и у меня настроение несравненно лучше. Завтра лекция Кунича, а затем разговор с ним по поводу экзаменов. Кроме того, я хочу его попросить позаниматься с нами ещё раз в субботу, что бы возместить пропавшие лекции.

12 апреля. Четверг.
Ясный день!
Рано утром латынь, затем уроки с мальчиками. После их ухода я с большим интересом читала Boissier, сидя на крылечке. В 1 ½ ч. пошла к Федосовым, а от них к Лене обедать. Там было как-то получше обыкновенного, и я в хорошем настроении пошла на курсы. Слушала Резанова об Огарёве. Вторую лекцию Резанов окончил гораздо раньше звонка, и мы до лекции Кунича пошли с Вал. Серг. гулять в институтский парк. Вернувшись оттуда, подождали ещё немного Кунича, который, однако, скоро явился, и лекция началась при наличности трёх слушательниц: В. С. Родионовой, Е. Н. Наголкиной и меня. Мне пришлось довольно много читать и переводить, и сделала я это удачно. Кунич нас очень торопил, но всё же мы не успели закончить до темноты. После лекции довольно много беседовали с Куничем: прежде всего, уговорились ещё раз позаняться латинским в понедельник днём в 12 ч., чему я ужасно рада; затем я говорила о нашем затруднении относительно книг по истории римской литературы, и Кунич обещал нам дать книги; поговорили ещё и о других предметах, и мне было ужасно приятно разговаривать с Куничем. Как я рада, что мы ещё будем с ним заниматься! Прощаясь, он всем нам подал руку.
Придя домой, вымыла себе голову и уже больше ничем не занималась.

13 апреля. Пятница.
Чудный, ясный и тёплый день!
Рано утром читала Boissier, потом занималась с мальчиками, а после их ухода взяла опять Boissier и пошла в Графский парк. Хорошо там!
В 1 ½ ч. пошла к Федосовым, а оттуда к Лене обедать. Уже около дома Лены догнал Табенский, шедший тоже к Лене. Он остался обедать, и мы очень приятно провели время до 5 ½ ч. Я была весьма оживлена, болтала глупости, и мы много хохотали. На курсы пошла к третьей лекции. Слушали историю западной литературы, и мне было как-то странно и грустно сознавать, что это уже последняя лекция в этом году. Что-то будет на будущий год – ещё неизвестно, а в этом году, который был для меня редко тяжёлый, всё приятное связано у меня исключительно с курсами. Вот почему мне и жалко их покидать!
После лекции говорили с Резановым об экзаменах: он принял намеченные нами сроки и прибавил, что, вообще, готов экзаменовать хоть каждый день. Я спросила его относительно курса о Герцене, и оказалось, что этот курс будет нам зачтён после собеседования или colloquium(а). Мы решили присоединить это собеседование к экзамену по истории русской литературы. Что касается латинского экзамена, то мы решили готовиться к нему таким образом: утром будем заниматься поодиночке, а в 5 часов Н. С. Родионова и Е. И. Соколова будут приходить ко мне, и мы будем готовиться вместе. Мне такие совместные занятия очень улыбаются, но я только боюсь, что мама и Лена будут недовольны, я и в праздники буду мало с ними.

14 апреля. Суббота.
Опять тёплый, ясный день.
Рано утром занималась латинским, а после этого были уроки, в промежутке между которыми я почитала Boissier. К Лене пошла обедать и осталась там до позднего вечера. Сначала настроение было напряжённое и тяжёлое: Вас. Вас. был опять недоволен детьми, а, кроме того принёс жалобу начальницы на Нюсю, и Лена всем этим была расстроена. К вечеру, однако, всё как-то уладилось и настроение улучшилось. В сумерках мы сидели в спальной и смотрели на возвращающихся из церкви с вербами и свечами. Очень оригинальный вид представляла верба с яркими молодыми листочками, тогда как мы привыкли видеть её в вербную субботу всегда только с белыми барашками. Вечером пришёл Табенский, но на этот раз было как-то скучно и не оживлённо. Читали «Комедию брака» Гейерстама*.
*Гейерстам Густав (1858-1909) — шведский писатель.

15 апреля. Вербное воскресенье.
Погода всё продолжает быть тихой и ясной.
Воспользовавшись праздником, я великолепно выспалась, и встала только в 10 часов. Латынью не занималась, а только читала Boissier. В 1 ч. пришла Нюся и мы отправились с ней сначала гулять, а потом к Лене. Там я опять пробыла до позднего вечера, но настроение у меня было очень невесёлое: беспокоит меня Лена, которая опять стала сильнее кашлять; страшно беспокоят дети и, главным образом, Вася, который растёт каким-то несимпатичным, грубым мальчиком.
В 7 ч. пришёл Табенский, с которым сначала было как-то скучно, но потом все как-то оживились и время прошло довольно приятно в различных разговорах.

16 апреля. Понедельник.
Очень тёплый, но ветреный день, и солнышко часто прячется.
Рано утром занималась латынью, а затем были уроки и обед у Лены. После обеда я в сильном возбуждении пошла на курсы, что бы в последний раз позаняться с Куничем. Встретилась с В. С. Родионовой, и мы с ней зашли ещё за Е. Н. Наголкиной. На курсах Кунича, конечно, не было и мы с Вал. Серг. пошли к нему на квартиру. Принял он нас, конечно, изысканно любезно, провёл в свой кабинет, где мы минут 5 посидели и уговорились относительно занятий: мы попросили Кунича прийти в 6 ч., и он согласился. Получив от него книгу «Великие римские писатели» Штолля, мы распрощались и удалились. Заходили ещё к Грузинскому и получили от него «Морфологию» Дурново. После этого мы вернулись на курсы и стали в читальной дожидаться Кунича. Ровно в 6 часов он пришёл, а, между тем, греческий экзамен у Елиз. Ник. и Е. Н. Соколовой ещё не кончился, и нам пришлось их дожидаться. Мне было ужасно неловко, что мы позвали Кунича, а затем заставили его ждать. Разговор у нас совершенно не клеился, и я сыграла перед Куничем страшно глупую роль. Наконец Соколова и Наголкина освободились, и наши занятия начались, но моё настроение было уже в конец испорчено. Не знаю, было ли это случайностью, но Кунич совершенно не смотрел на меня, а всё время обращался к одной Елиз. Николаевне. Господи, какой болью отзывалось это в моём сердце. К довершению всего, моё выступление вышло на этот раз крайне неудачным, и мне было обидно и досадно чуть не до слёз: мне досталось переводить только 4 строки, из которых последнюю я совершенно не поняла и еле могла в ней разобраться с помощью Кунича. После меня переводила Вал. Серг., а затем Кунич простился со всеми за руку, и всему был конец. Да! Конец, быть может, навсегда и такой неудачный!! Не досадно ли, что так должны были закончиться те лекции, которые я ждала всю зиму и которые давали мне столько радости!!! Домой пошла с такой тоской на душе, что просто ни на что не глядела. Пусто, скучно и тоскливо, а, главное, страдает уязвлённое самолюбие. До сих пор моё чувство к Куничу мне так же не давало никакого удовлетворения, но, по крайней мере, мне казалось, что он довольно высокого мнения обо мне, что он несколько отличает меня перед другими курсистками (теперь я сознаю, что этого совершенно не было), и это сознание было очень приятным. Сейчас же мне кажется, наоборот, что я сегодня явилась перед Куничем в ужасно невыгодном свете, какой-то бесчувственной, жалкой, неразвитой и это наполняет мою душу какой-то безнадёжной тоской.
Придя домой, долго ни за что не могла приняться и должна была очень заставлять себя. Что бы разговаривать с мамой за чаем. Теперь моя надежда на экзамен, хотя, с другой стороны, я его ужасно боюсь: со мной может очень легко случиться, что я, зная лучше других, отвечу хуже их, а это было бы мне страшно неприятно. Если бы это, действительно, так случится, то это будет несправедливо, т. к. я работаю во много раз больше всех остальных. Да! Что-то будет?! Хоть бы уже скорее проходила Пасха!!

17 апреля. Вторник.
С утра такая тоска, что я прямо места себе не нахожу. И зачем это должно было так кончиться. Раньше была хоть иллюзия, что Кунич считает меня умной и серьёзной, и относится ко мне с уважением, а теперь и этого не осталось. Ах, как хочется любви. Светлой, чистой любви, наслаждающейся взаимностью (не смешно ли мне мечтать об этом чуть ли не в 33 года!!).
До обеда латынь и уроки, последние до Фоминой недели. С Федосовыми распростилась на неопределённое время, и Анна Александровна наговорила мне по этому поводу много любезностей.
У Лены сидела до обеда в саду, причём настроение было невесёлое: Ленины ноги всё не лучше, и это её страшно угнетает. Ах, только бы она поскорей поправилась. Около 5 час. я пошла домой, и скоро ко мне пришли заниматься латинским языком Е. Н. Соколова, затем Е. Н. Наголкина, а затем и Родионовы. Время прошло у нас удивительно приятно и, к тому же, с большим толком: мы разобрали первую главу из Тита Ливия и 12 стихов из Овидия. Я нахожу, что вместе заниматься гораздо интереснее, да и легче, и я ужасно рада, что у меня есть компаньоны. К довершению удовольствия, Н. С. Родионова принесла угощения (монпансье и пряники), которые были приняты нами с большой радостью. Под конец мы поупражнялись ещё в склонениях и спряжениях, и только около 9 ч. мои гости разошлись. Их посещение почем-то очень хорошо на меня подействовало, и в значительной степени рассеяло мою тоску. Теперь мне даже начинает казаться, что, может быть, я уж слишком мрачно на всё смотрю, и что Кунич вовсе уж не такого плохого обо мне мнения». Ах, если бы мне иметь этому подтверждение!

18 апреля. Среда.
Чудный, жаркий день!
Уроков нет, и это очень приятно. Встала, как всегда в 6 ½ ч. и занималась латынью с перерывами до 1 ч. В один из таких перерывов сбегала в Графский парк и немного там погуляла. Ах, как теперь красиво кругом! В особенное восхищение приводят меня цветущие фруктовые деревья, и я просто налюбоваться на них не могу. В 1 ч. пошла сначала на Гоголевскую за мылом, а затем к Лене. Там мы очень хорошо поговорили до обеда, причём я рассказывала Лене о моей неудаче с Куничем. Замечательно приятно мне было высказаться, и Лена меня очень успокоила. После обеда я посидела недолго, и к 5 ч. уже пошла домой. Однако мои гости стали собираться только в седьмом часу, и я успела до них ещё кое-что перевести. Наши общие занятия прошли опять весьма приятно, да, кажется, и не без толку. Однако наша компания уже уменьшилась, т. к. Нина Серг. решила сейчас не держать экзамены. Думаю, что, в конце концов, мы останемся только втроём: Елизав. Никол., Валент. Серг. и я.
Страшным гнётом лежит на мне забота о Лене: здоровье её, по моему, не улучшается, а терпение, мало помалу, совершенно покидает. Неужели это будет ещё долго продолжаться?!! Ах, если бы Лена выздоровела и мы могли бы опять уютно пожить!

19 апреля. Четверг.
Опять совершенно ясный день, но несколько прохладнее.
Встала рано и до 1 ч. занималась латынью, а затем пошла на почту, за маслом и, наконец, к Лене. Там время прошло ничего себе, без инцидентов, но только я всё жду. Что Лене будет лучше, а этого всё нет и нет. Ужасно грустно смотреть, как она ходит. Ах, если бы только ноги и руки поскорее поправились!! Обедала я только с Нюсей и скорей побежала домой. В 5 ч. пришла Вал. Серг., а затем и Елиз. Никол. Занимались мы только до 7 ч. и сделали немного.
После ухода коллег я мылась в ванне, а затем ещё немного позанималась.

20 апреля. Великая пятница.
Ясно, но очень ветрено и прохладно.
С утра до 1 ч. латынь. В 1 ч. отправилась к Лене. Там я мыла Нюсе голову, затем до обеда мы красили яйца. Настроение, в общем, было тоскливое. У Лены опять период большого угнетения, да и немудрено, т. к. ноги её не только не лучше, а, даже, пожалуй, несколько хуже. Ах, что бы я дала за то, что бы дело пошло на поправку!!
К 5 ч. я пошла домой и уже на мосту встретила Вал. Серг., которая, не застав меня, шла мне навстречу. Кроме неё никто не пришёл, и мы занимались вдвоём. Очень мне было бы жаль, если бы Елиз. Ник. раздумала держать с нами экзамен. В 8 ч. Вал. Серг. пошла домой, и я проводила её через парк. С наслаждением послушала там пение соловьёв. После чая переписывала биографию Тита Ливия. С тоской вспоминала прошлую Пасху: вот когда, действительно, было хорошо, и мне досадно, что я мало ценила это счастье.

21 апреля. Страстная суббота.
Ясно, но очень прохладно, такая досада!
Утром мыла себе голову, а затем прочла одну главу из Тита Ливия. В 1 ч. пошла к Лене. Там время прошло лучше, чем я ожидала, т. к. Лена была как-то веселее и оживлённее обыкновенного. До обеда мы красили яйца, а после обеда я ходила с Нюсей за покупками. Но Гоголевской большинство магазинов было закрыто и совсем не чувствовалось того оживления, которое, бывало, наблюдалось у нас в Нижнем в Страстную субботу. Много денег потратила я на сласти к празднику для Лены, и теперь меня несколько беспокоит вопрос о том, как я проживу совсем без денег этот месяц.
В девятом часу мы с мамой пошли домой. Мама совсем что-то расклеилась, и, главное, ноги у неё болят и плохо слушаются. Конечно, её извела та чрезмерная работа, которую она несёт теперь, и я чувствую себя во многом виноватой: я не сумела удержать её от непосильного труда. На эту тему мы завели с мамой разговор, возвращаясь от Лены, и этот разговор нас обоих расстроил. Благодаря этому и встреча праздника вышла у нас очень печальной: мы вышли на волю, послушали звон, а затем разошлись по своим комнатам. Я плакала, т. к., т. к. чувствовала в своём сердце недостаток любви к маме и большую долю эгоизма. Светлый праздник, праздник любви, а у меня на сердце как-то пусто и холодно.
Очень холодная ночь: в 12 час. всего только +1.

22 апреля. Светлое Христово Воскресенье.
Ночью был мороз и весь день очень прохладно.
Встала в 9 ч. и перевела маленький кусочек из Тита Ливия, затем сидела с мамой, и, наконец, переписывала биография Тита Ливия. Во втором часу пошли к Лене. Там были визитёры: П. А. Заболотский*, Козленко, батюшка и, наконец, В. Б. Табенский, который остался на чай после обеда. У меня настроение было скверное и всё из-за детей: во время обеда вернулась нянька с Леночкой со двора и принесла жалобу на мальчиков, что они очень скверно ведут себя, кидаются камнями, грубят и т. п. Какое это наказание, и главная беда в том, что на Васю ничего не действует: он никого кроме Лены не слушается, становится ужасно грубым и портит Борю. Ах, какая это страшная забота! В 7 ч. мама ушла домой, а я осталась. Мы очень оживлённо разговаривали с Леной, вспоминая наше детство, и я была рада, что мне удалось Лену развеселить. Домой пришла в 10 часов. Опять очень холодная ночь!
**Заболотский Петр Александрович — историк литературы, славист. Родился в Нижнем Новгороде в 1877 г. Высшее образование получил в историко-филологических институтах Санкт-Петербургском и Нежинском. Директор нежинской мужской гимназии.

23 апреля. Понедельник.
Всё ещё холодно!
Встала рано и до 1 ч. с небольшими перерывами занималась латынью: кончила главы по Титу Ливию и повторила три первых главы. В 1 ч. пошла к Лене. Туда пришёл Грузинский и развлёк нас немного, а то было очень скучно. Лена неразговорчивая и невесёлая, и, по-видимому, она опять хуже себя чувствует, что меня страшно беспокоит. Кроме того, дети являются постоянным источником забот: мальчики очень распущены и постоянно шалят и часто ссорятся, а Нюся огорчает своей резкостью, нелюбезностью и эгоизмом. Её главный интерес – это собственное удовольствие и им она, кажется, совершенно не в состоянии пожертвовать. Ах, что бы я дала за то, что бы видеть детей хорошими!!!
Беспокоит меня ужасно и предстоящее после Пасхи ученье, т. к. я уверена, что без неприятных инцидентов с Нюсей не обойдётся. Уж слишком она легкомысленна и слишком, по-видимому, опять запустила свои дела.
К 5 ч. я пошла домой и скоро ко мне пришла Вал. Сер. Мы занимались до 9 ч. и сделали очень много. Мне только очень жаль, что Елиз. Ник. Наголкина от нас отстала. Попытаюсь всё-таки уговорить её держать экзамен.

24 апреля. Вторник.
Ясный и уже более тёплый день.
Захворала мама: чувствует страшную слабость, лежит, а что именно с нею – неизвестно. Меня это тревожит!
В 12 ч. за мной зашла Н. С. Родионова и М. И. Шепелева и мы пошли на заседание русского союза на Украине. Говорили опять много, но на этот раз как-то интереснее, чем на первом собрании, и, в конце концов, выбрали президиум. Вся эта история кончилась только в четвёртом часу, и я сейчас же побежала к Лене. Там было вначале как-то ужасно тоскливо: несмотря на рожденье у Лены настроение было совсем не праздничное (её огорчило то, что мама не пришла) и это передалось и мне. После обеда, однако, дело несколько наладилось. Мы с Леной довольно оживлённо болтали, затем я читала ей стихотворения, а в заключении прочла две главы из «Комедии брака».
В десятом часу я пошла домой.

25 апреля. Среда.
Довольно тёплый, но серенький денёк.
Опять с утра до 1 ч. занималась латинским, а потом пошла к Лене. Там время прошло как-то лучше обыкновенного: Лена была оживлённее веселее, чем всё это последнее время, и дети вели себя прилично. К 5 ч. я уже отправилась домой, и скоро ко мне пришли Елиз. Ник. Наголкина и Вал. Серг. Родионова. Мы перевели то, что было нам заранее положено, а потом я прилегла, т. к. мне нездоровилось, а мои гости посидели у меня ещё, и мы приятно побеседовали. После чая опять занималась латынью.

26 апреля. Четверг.
Ночью шёл дождь после более чем месячной засухи. День солнечный, но прохладный.
Утром опять латынь, затем с 2 ч. до 5 ч. сидела у Лены, а с 5 ½ занятия латинским с Вал. Серг. Что-то будет через неделю? Как-то сойдёт латинский экзамен?!

27 апреля. Пятница.
Почему то сегодня меня ужасно тревожит мысль об экзаменах моих учеников, и мне всё кажется, что в этой области мне предстоит много неприятностей. Дай-то Бог, что бы я ошиблась!
День солнечный, но прохладный. Ужасно хочется тепла!
Время прошло, как и все эти дни: занятия латынью, с перерывом от 1 ½ ч. до 5 ½ ч., время, которое я провожу у Лены. Там сегодня было лучше обыкновенного, т. к. Лена была в хорошем расположении духа.
Наши занятия с Елиз. Ник. и Вал. Серг. прошли очень приятно.

28 апреля. Суббота.
Погода плохая: страшный ветер и прохладно, такая досада!
Опять латынь, обед у Лены и занятия с Вал. Серг. Вечером я опять пошла к Лене, т. к. там был Табенский, и Лена просила меня прийти. В общем, было скучновато: читали «Комедию брака», но я слушала невнимательно. Под конец меня очень обидела Нюся, и я так и ушла, не простившись с ней, и, благодаря этому, вынесла, конечно, неприятное впечатление от всего вечера (на это были, впрочем, и другие причины). Нюся обидела меня вот чем: когда мы собрались уходить, она очень уговаривала нас остаться, а когда я не согласилась, она заметила, с присущей ей иногда резкостью: «Ну, ты можешь идти, а Вячеслав Брониславович пусть останется». Я очень обиделась и не могла , да и не хотела этого скрывать.

29 апреля. Воскресенье.
Опять ясно, но при этом сильнейший и довольно холодный ветер. Тепла так всё и нет!
До 1 ч. занималась латинским, и переписывала биографию Овидия. Незадолго до моего ухода к Лене ко мне зашла Е. Н. Розенбергер поговорить о Жене и предложила мне уроки на лето. Последнему я была очень рада, т. к. мне очень хочется заработать за лето побольше.
От Елены же Никол. узнала, что вступительный экзамен в городскую гимназию назначен на 14 мая. Это мне чрезвычайно приятно, т. к. в две недели я смогу ещё немного подвинуть моих мальчишек. Ах, если бы им только хорошо выдержать экзамен!!!
У Лены просидела почти до 6 час., причём мы очень много говорили о Васе, ученье которого и Лену очень беспокоит.
Дома занималась с Вал. Серг.

30 апреля. Понедельник.
Всё ещё ветер и прохладно, а дождя нет.
Занималась в первый раз после праздников с мальчиками. Дала им диктовку, которую давали на экзамене в городской гимназии, и они написали плохо; это меня огорчило. Ужасно я боюсь их экзамена! После ухода мальчиков пришла курсистка Горбатовская с просьбой поучить её читать латинские стихи. Я ей, конечно, не отказала, но она отняла у меня очень много времени.
В 2 ч. я пошла к Лене. Там было очень тоскливо: дети своим поведением часто огорчают Лену. В 5 ч. я пошла домой и занималась с Вал. Серг.; между прочим, мы прочитали биографию Тита Ливия.

1 мая. Вторник.
Как будто несколько потеплее, но всё ещё ветрено.
До прихода мальчиков учила биографию Тита Ливия и Овидия, с мальчиками занималась почти до 12 ½ ч., а потом опять потратила очень много времени на Горбатовскую. Мы с ней не кончили чтения Овидия, но я её уже больше не звала, т. к. уж очень много она отнимает у меня времени. В 2 ч. пошла к Лене и до обеда сидела с ней в саду и на дворе. Настроение у Лены было несколько лучше, чем накануне. В 5 ч. пошла домой и до 9 ч. занималась с Вал. Серг. В первый раз я как-то устала от этих занятий и была очень раздражительна. После чая переписывала программу по истории русского языка и пришла в ужас: уж очень обширен и труден материал, который надо подготовить к этому экзамену. Да! Экзамены только что начинаются, а я уже сейчас устала, а что же будет дальше?!!

2 мая. Среда.
Почти совсем тёплый день, хотя ветер всё ещё продолжается.
До 2 ч. уроки, которые у меня пока проходят довольно оживлённо, и латынь. В 2 ч. я пошла к Лене, где время прошло как-то приятнее обыкновенного: до обеда мы сидели в саду и наслаждались видом и ароматом цветущих яблонь. Я начала заниматься с Леной по арифметике (ей хочется пройти курс II класса, что бы на будущий год заниматься с Васей) и первый урок прошёл у нас хорошо.
К 5 ч. я отправилась на курсы заниматься с А. С. Грузинским. Пока ни у кого из курсисток нет никаких знаний, и потому мы всё больше молчим, а весь разговор ведёт сам Грузинский. Я ужасно боюсь, что мне очень трудно будет подготовиться к истории русского языка, а между тем я, во что бы то ни стало, хочу держать этот экзамен. По окончании занятий мы пошли с Вал. Серг. к Елиз. Ник. Наголкиной, что бы предупредить её о времени завтрашнего экзамена (Вал. Серг. встретила Кунича и он сказал, что не может начать экзамен раньше 6 ½). У Елиз. Ник. мы остались заниматься и провели очень приятно время до 9 часов. Настроение у меня крайне возбуждённое, и я только и думаю, что о завтрашнем экзамене. Что-то будет? Что-то я буду завтра записывать в свой дневник!!!

3 мая. Четверг.
Весьма приятный день для меня! Уже с утра я находилась в возбуждённом настроении по случаю предстоящего экзамена, и весь день это настроение меня не покидало. Встала я в 6 час., и до прихода мальчиков, а затем после их ухода до 3 ч., усиленно занималась латынью и успела почти всё повторить.
В 3 ч. пошла к Лене обедать, а после обеда сейчас же вернулась домой, что бы закончить повторение и прочитать ещё раз биографию Овидия и Тита Ливия. В 6 ч. пошла на курсы и уже в графском парке встретила Вал. Серг. Родионову. На институтском дворе мы завидели Елиз. Ник. Наголкину и, не заходя в институт, стали поджидать Кунича на лавочке. По недоразумению (какой-то, возможно, гимназист переправил на нашем объявлении 6 ½ на 7 ¼, и Кунич думал, что это сделали мы, и поэтому и пришёл так поздно) Кунич запоздал чуть не на час, и это ожидание было довольно неприятно. Наконец он явился, и мы все пошли в аудиторию. Экзаменовалось нас четверо: Е. Н. Наголкина, В. С. Родионова, Горбатовская и я. Елиз. Ник. отвечала первая и не то, что бы уж очень хорошо, за ней отвечала я, и моё выступление вышло очень удачным. Кунич дал мне начало V-й главы из Тита Ливия, а затем «Пирама и Фисбу». На все вопросы из грамматики я отвечала верно, затем очень хорошо читала стихи, а под конец Кунич задал мне несколько вопросов, касающихся второй Карфагенской войны, а затем деятельности Овидия. Я ответила на всё и только лишь не знала года начала Карфагенской войны. В общем, Кунич спрашивал меня гораздо меньше, чем всех других, и чувствовалось, что в моих знаниях он более или менее уверен. После меня отвечала В. С. Родионова и тоже далеко не на все вопросы. Её Кунич мучал страшно долго, а затем обратился к Горбатовской, и тут уже дело пошло совсем плохо: Горбатовская отвечала совсем плохо, но Кунич был в высшей степени терпелив и корректен и долго старался как-нибудь её вытянуть. Наконец он увидел, что это невозможно и очень мягко сказал Горбатовской, что он её экзамена принять не может и советует ей ещё позаниматься, и держать экзамен осенью. На этом экзамен и кончился, и мы, поговорив ещё с Куничем о предстоящем экзамене по истории римской литературы, сошли вниз в швейцарскую. Там Елиз. Ник. набралась храбрости и спросила Кунича, как он оценивает наши ответы. «Если бы были отметки», ответил Кунич, «я бы поставил Вам и г-же Родионовой по четвёрке, а г-же Аллендорф 5, а т. к. отметок нет, то я могу Вам выставить лишь «удовлетворительно»». Мне, конечно, было бесконечно приятно слышать, что Кунич оценивает мой ответ пятёркой, а Вал. Серг. была страшно недовольна, чуть не плакала и довольно резко объявила Куничу о своём желании держать латинский ещё раз. Он на это, конечно, согласился.
Домой я пришла около 9 ч. и с удовольствием принялась рассказывать маме и Анне Евгеньевне о всех подробностях экзамена.

4 мая. Пятница.
Чудный, жаркий день, но необходим дождь, а его всё нет и нет.
Я всё ещё полна впечатлениями вчерашнего экзамена, и мне страшно приятно, что у меня останутся о нём хорошие воспоминания. Утром переписывала разбор древнерусских текстов, но, в общем, к настоящей подготовке к экзамену ещё не приступила: по правде сказать, боюсь немного этого экзамена, главное боюсь, что я не сумею к нему подготовиться.
У Лены сидели в саду, и я с наслаждением рассказывала о вчерашнем экзамене. После обеда пошла на практические занятиям Грузинскому. Прошли они приятно: я выступала с разбором и, конечно, знала очень мало, но меня это весьма мало смущало. После занятий Родионова, Соколова и Ковтун зашли ко мне, а затем я пошла их проводить через парк. На институтском дворе издали видела Кунича. Дома разбирала до 11 ч., с небольшим перерывом на чай, тексты с Анной Евгеньевной.

5 мая. Суббота.
Очень жаркий день!
Утром возилась с текстами, затем занималась с мальчиками, а в 12 ч. пошла на курсы на практические занятия с Грузинским. С полчаса мы дожидались его, разгуливая по институтскому двору, а затем занимались часа два. Я выступала с разбором и на этот раз более удачно, чем накануне. С курсов забежала на минутку домой, а затем пошла к Лене. До обеда мы сидели в саду, а после обеда я скоро пошла домой заниматься: часа три возилась с текстами, а к настоящей подготовке по программе всё ещё не приступала. Вечером за мной пришла Нюся, и я опять пошла к Лене, где был Табенский. Мы болтали и слушали «Комедию брака». Около 12 ч. я пришла домой.

6 мая. Воскресенье.
Опять жаркий день! Среди дня ходили тучи, гремел гром, но дождя так и не было.
Встала в 7 час., и занималась историей русского языка с небольшими перерывами до 2 ч. и прошла всего 4 билета. Ужасно я медленно работаю! До завтрака занималась, сидя в Графском парке, где было очень хорошо. В 2 ч. пошла к Лене. Там время прошло довольно приятно, т. к. Лена была в хорошем расположении духа. К 5 ч. я пошла домой, где меня уже дожидалась Родионова, а затем вскоре пришли Ковтун и Соколова.
Да! Эти занятия совсем не то, что латинский: там всё было так ясно, я, действительно чувствовала, что я знаю и могу помочь другим, а теперь с этой историей русского языка бродишь, как в тёмном лесу и очень многого не понимаешь. Наши совместные занятия дали мне очень мало и привели меня в большое уныние: боюсь, что я не подготовлюсь к 12-му, а откладывать экзамен ни за что не хотелось бы! После чая попыталась было ещё позаниматься, но прошла только один билет, а потом меня стало так клонить ко сну, что я всё бросила.

7 мая. Понедельник.
Очень жарко, но при этом сильнейший ветер!
Встала в 5 ч., т. к. иначе я ни за что не успею подготовиться к субботе. Зато во время занятий с мальчиками меня так клонило ко сну, что глаза слипались прямо сами собой. После завтрака я пошла в Графский парк и до 2 ч. занималась там. Прошла 12 билетов.
В 2 ч. пошла к Лене. До обеда сидела с ней в саду, а после обеда очень скоро пошла домой. Ко мне пришли на этот раз заниматься В. С. Родионова, Е. И. Соколова и Ковтун. Наши занятия прошли на этот раз немного лучше, чем накануне, но всё же далеко не так приятно, как бывало, латинские занятия. Нина Серг. пришла уже тогда, когда мы кончили заниматься, и я пошла провожать обеих сестёр и вернулась назад через институтский двор и Графский сад в надежде встретить Кунича. Конечно, мои надежды не оправдались.

8 мая. Вторник.
Не так уже жарко и ветер всё продолжается.
Встала опять рано и успела до прихода мальчиков пройти 4 билета. Занятия с мальчиками меня несколько расстроили, т. к. все трое наделали у меня очень много ошибок в диктовке. Меня ужасно пугает их экзамен! После ухода мальчиков я мыла себе голову и сушила волосы на солнышке, причём занятия двигались у мня крайне медленно. Обедать не пошла, и к 5 ч. успела закончить 6 билетов. Заниматься ко мне пришли обе Родионовы, Соколова и Ковтун. Мы разобрали вновь 3 билета и повторили несколько старых, причём я пришла в уныние от того, что многое уже забыла. Ах, только бы этот экзамен сошёл благополучно.
После наших занятий я пошла к Лене, а Родионовы и Соколова пошли меня провожать. У Лены время прошло приятно: там был Табенский, а затем я читала вслух «Комедию брака» (мы её кончили), т. к. Табенский охрип. Домой пришла в первом часу.

9 мая. Среда.
Ясный, тёплый, но не жаркий день!
Встала рано и занималась с перерывами до 2 ч. Часть времени провела в Графском парке. В третьем часу пошла к Лене и до обеда сидела с ней в саду. Разговаривали довольно оживлённо. После обеда пошла домой и с 5 ½ до 9 ч. занималась с Родионовыми и с Соколовой. Время прошло очень приятно и довольно полезно, т. к. мы успели многое сделать. В промежутке между занятиями прошлись в Графском паре. После ухода моих гостей я уже ничего больше не делала, а посидела немного с Анной Евгеньевной и поболтала о наших экзаменах.

10 мая. Четверг.
Настоящая буря, и по улицам, благодаря этому, клубы пыли.
С 6 ч. И до прихода мальчиков прошла 4 билета. По окончании занятий с мальчиками взялась опять за историю русского языка, а в 2 ч. пошла к Лене. В саду не сидели из-за ветра. После обеда я пошла домой и вскоре ко мне пришли обе Родионовы и Соколова. На этот раз опять время прошло с толком и приятно. Мы прошли теперь уже 30 билетов и завтра должны уже всё закончить. Около 7 ч. мои гости собрались уходить, и я проводила их через Графский парк до Институтской площадки. Никого не встретила.
К вечеру погода резко изменилась, стало очень прохладно. Хотела было после чая позаниматься, но не могла, т. к. очень скверно себя чувствовала. Только бы не захворать!

11 мая. Пятница.
Всю ночь не спала, т. к. у меня были сильные боли в области желудка и рвота. С мальчиками не занималась, и обедать к Лене не ходила, но по истории русского языка сделала мало, т. к. чувствовала себя весь день очень скверно, и поэтому двигалась вперёд очень медленно. После обеда ко мне пришли Родионовы и Соколова, и мы немного позанимались. В это же время ко мне пришла урождённая Семёнова (???) со своим мужем и предложили мне уроки. Я была этому очень рада и согласилась заниматься с ними по-немецки по часу в день с каждым. За это я буду получать 80 р., и это весьма приятно. Занятия наши начнутся 17-го мая.
После ухода моих будущих учеников я занималась ещё с моими коллегами, а затем они пошли к Грузинскому, что бы узнать вернулся ли он из Киева. Оказалось, что его нет, и таким образом было очевидно, что экзамен придётся отложить. Вечером ко мне заходили ещё Инна Васильевна и Анна Евграфовна. После их ухода я опять очень скверно себя почувствовала и поспешила лечь спать.

12 мая. Суббота.
Серенький день!
Встала в 5 ½ ч. и повторила разбор «памятников» и 6 билетов по истории русского языка. С 10 ч. до 12 ½ ч. занималась с мальчиками, предстоящий экзамен которых страшной заботой лежит у меня на душе. Ненадолго ко мне заходила Нина Серг., и сообщила, что Грузинского нет, и что экзамен состояться не может. До 2 ч. я повторила ещё 2 билета по истории русского языка, а затем пошла к Лене. Там мы довольно мило болтали, но, в общем, настроение у Лены не особенно хорошее, т. к. состояние её ног её очень угнетает. В 5 ч. я пошла домой, посидев ещё сначала с Нюсей, которая меня проводила, и только в седьмом часу села заниматься.
Повторила ещё 4 билета по истории русского языка, а затем прошла одну лекцию по истории западной литературы. Если Грузинский приедет сегодня в ночь, как предполагает его жена, то мы хотим просить его проэкзаменовать нас завтра, несмотря на воскресенье.
Днём шёл дождик, но не сильный и непродолжительный. Слышу, что и сейчас (11 ½ ч. вечера) опять идёт дождь.

13 мая. Воскресенье.
Скверная погода: прохладно, ветрено и то и дело идёт дождь. Последний, впрочем, необходим, и ему все рады. Жаль только, что холодно!
Встала в 6 ч. и повторила 12 билетов по истории русского языка. В 11 ч. пришли Боря и Женя (Дима не пришёл, т. к. он не совсем здоров) и мы позанимались до 12 ½ ч. Меня очень огорчил Боря тем, что наделал 11 ошибок в диктовке. Ужасно я боюсь за исход их экзамена. Ах, если бы только он прошёл удачно! Пока мы ещё занимались, заходили Родионовы, и сообщили, что Грузинского нет, и не будет, вероятно, раньше вторника. Таким образом, и с этой стороны дело у меня не клеится, и я, поэтому, была очень не в духе.
До 2 ½ ч. повторяла историю русского языка, а затем пошла к Лене. Там время прошло ничего себе, и я с удовольствием посидела с Леной до 5 ½ ч. Возвращаясь домой, попала под сильный дождь, который продолжается и сейчас (11 ч. вечера). До чая закончила повторение истории русского языка по программе, а после чая уже ничего не делала. М. б. наш экзамен состоится и завтра, т. к. Анна Евгеньевна уверяет, что видела Грузинского на улице.
Да! Только бы мои мальчики меня не подвели!!!

14 мая. Понедельник.
Довольно прохладный и с утра пасмурный день, но почти прояснилось.
Утром повторила ещё раз разбор «памятников», а затем почти весь день уже не занималась.
В двенадцатом часу мы пошли с Борей на экзамен, и я должна сказать, что я ужасно волновалась. В общем, время там прошло приятно и, между прочим, я успела повторить с Ниной Серг. 4 билета по истории русского языка. В начале второго часа экзамен кончился, и мальчики вышли из класса. По их словам, диктовка была не трудная, но я, всё же, ужасно боюсь, что они наделали ошибок.
Вернувшись домой, я пообедала, а затем повторила ещё немного разбор и несколько билетов вместе с Анной Евг. И Ф.
В 4 ч. мы пошли на курсы. На институтском дворе я увидела m-me Грузинскую, и от неё узнала, что Алекс. Серг. может экзаменовать в 6 час. В ожидании назначенного часа, мы пошли гулять в Графский парк. К 6-и часам вернулись в институт, но Грузинский пришёл только в 7.
Я отвечала первая, вполне прилично, но не блестяще. Для разбора мне достался отрывок из Архангел. Еванг., а билеты я вытащила №15 (по фонетике) и №24 (по морфологии).
Экзамен затянулся до одиннадцатого часу, и я с Родионовыми успела побывать у нас дома и напиться чаю. В институт вернулись как раз к концу экзамена и узнали от самого Грузинского, что все ответы оценены им, как весьма удовлетворительные, кроме ответа Турчин Анны Евг., который он отметил, как отличный. К моему великому стыду должна сознаться, что я не могу отделаться от скверного чувства зависти по этому поводу.
Господи! Помоги мне не быть такой скверной!

15 мая. Вторник.
С утра дождик, потом ясно, но холодно.
Очень грустный день для меня! Утром позанималась немного западной литературой, а затем в 11 ½ ч. пошла с мальчиками на экзамен. Просидела там долго, волновалась ужасно, и. в конце концов, результаты получили весьма печальные: Боря и Женя получили по тройке, а Дима совсем не выдержал. Мне это бесконечно неприятно, и на душе, благодаря этому, так скверно, что просто глядеть ни на что не хочется! Неприятно, конечно, прежде всего то, что Дима не выдержал, но обидно и за борю, на которого я возлагала большие надежды. Меня грызёт сознание. Что я не сумела подготовить мальчишек как следует, моё самолюбие глубоко уязвлено, и я с ужасом думаю о том, что мне придётся ещё два дня ходить на эти экзамены. Господи! Только бы по русскому опять не было неудачи!!!
Сознаю, что это, хотя и очень тяжёлый, но вполне заслуженный мною урок: за последнее время я уж слишком была увлечена своими занятиями на курсах, своей популярностью среди курсисток, и вот эта неудача мне и послана затем, что бы я немного опомнилась.
Обедала у Лены, к 6-и часам вернулась домой, занималась литературой, но на душе так скверно, так скверно, что это отзывается даже на моём самочувствии: вся я какая-то разбитая, а в голове пустота. Господи! Помоги мне быть лучше, и сними с меня хоть часть той тяжести, которую я сейчас испытываю!!

16 мая. Среда.
Скверная погода: главное, очень холодно.
Настроение с утра убийственное, но потом, на экзамене в гимназии оно как-то улучшилось. На этот раз экзаменовали по Закону Божьему. Было не страшно, а между тем и я, и мальчики как то встрепенулись после того, как Боря с Женей получили по пятёрке, а Дима четвёрку.
Хорошо подействовало на меня так же отношение сестёр Родионовых ко мне, которые, по видимому, вполне искренно посочувствовали мне в моей неудаче.
В 1 ½ ч. я вернулась домой и сейчас же пошла на Гоголевскую прежде всего с целью продать некоторые ненужные мне книги. Это мне удалось сделать у Б., который дал мне за книги 14 р. 80 коп. По этому поводу я сейчас же купила Лене шоколаду и пирожных, а затем отправилась к ней. Там время прошло довольно приятно, но я посидела недолго и в 5 ч. уже отправилась домой. Занималась весьма успешно западной литературой и проштудировала 9 лекций.

17 мая. Четверг.
Несколько теплее, но всё ещё прохладно!
Опять встала в 6 ½ ч. и занималась до 11 ½ ч., а затем пошла с Борей на экзамен. Волновалась я ужасно, особенно, когда дело дошло до чтения отметок, но на этот раз, к счастью, результаты оказались довольно приличными: Боря получил 4 и 4, Женя 5 и 4, а Дима 3 и 3. Я очень рада, что наконец всё кончено и того отчаяния, которое я испытывала во вторник по поводу того, что Дима провалился на экзамене, у меня уже нет, но всё же горький осадок и неприятное чувство остались и останутся, вероятно, надолго. Грызёт меня так же и Борина тройка по арифметике.
Вернувшись домой, немного позанималась, а затем пошла к Лене. Там посидела до 5 час., а затем вернулась домой с тем, что бы опять заниматься. Ненадолго ко мне заходила Вал. Серг и я проводила её через Графский парк. По западной литературе мне осталось ещё пройти 5 лекций.

18 мая. Пятница.
Ясный и очень тёплый, почти жаркий день!
До обеда кончила всё, что полагается к экзамену по западной литературе, а после обеда заходила к Резанову, предупредить его о намеченном нами экзамене. Вернувшись домой, занималась сначала одна, а затем с Н. С. Родионовой и Е. И. Соколовой до десятого часу. В общем, было такое чувство, что основательных знаний у меня ещё нет. После чая составляла программу по истории западной литературы и легла спать только около двух часов.

19 мая. Суббота.
Пасмурно и опять прохладно.
Встала в 5 ч. и опять принялась за занятия. В 11 ч. ко мне пришли Н. С. Родионова и Е. И. Соколова, и мы с перерывом на 1 ½ ч. на обед, прозанимались до 5 ½ ч. Вместе заниматься очень приятно и для меня время промелькнуло совершенно незаметно. Около шести часов пошли на экзамен, причём я была очень неспокойна, т. к. мне всё казалось, что я ничего не знаю. Отвечала я первая, и Резанов назначил мне вопрос о песнях Оссиана*. Это я знала хорошо и поэтому отвечала спокойно и вполне прилично. Только уж очень мало меня спросил Резанов, тогда как Н. С. Родионову и Ковтун он промучил очень долго. После экзамена мы ещё все вместе погуляли и купили себе пряников, а затем я пошла к Лене. Туда пришёл Табенский, но мне было как-то скучно, главным образом, вероятно, потому. Что мне ужасно хотелось спать.
*Оссиан (англ. Ossian) — легендарный кельтский бард III века.

20 мая. Вторник.
Погода опять непривлекательная: ветрено и прохладно.
С наслаждением выспалась в первый раз после очень долгого времени. Около 11 ч. уселась было заниматься, но пришла В. С. Родионова и А. Е. Свистельникова и рассказали, что Кунич назначил последним сроком для нашего экзамена 30-е мая. А, ведь мы хотели держать историю римской литературы 1-го июня! Как тут быть?! Посоветовавшись между собой, мы решили готовиться теперь к римской литературе и сдать этот экзамен в субботу, т. е. 26-го мая, а затем уже сдавать историю русской литературы. После ухода моих гостей я почти ничего не успела сделать, и в третьем часу пошла к Лене. Там пробыла да 5 ч., а затем отправилась к Анне Евграфовне, что бы отнести ей программу по истории римской литературы. Домой пришла в 6 ч. и уселась заниматься. Начало римской литературы показалось мне очень лёгким, и я успела сделать довольно много.

21 мая. Понедельник.
Погода всё скверная: холодно и пасмурно.
С утра занятия до 12 час., а затем маленький перерыв на завтрак и на прогулку в институтскую библиотеку за книгами. Модестова и Штолля я там не нашла. В 2 ч. за мной зашла Нюся, и мы пошли покупать Лене конфект по случаю её именин. У Лены время провела очень приятно, т. к. Лена была в редко хорошем настроении. После обеда туда пришла матушка, а я пошла домой. Ко мне пришли В. С. Родионова и Ковтун, и мы занимались. Сделали немного, и я ужасно боюсь, что я не успею приготовиться к субботе.
Утром совершенно неожиданно получили письмо от Эри, которое он прислал с каким-то господином, ехавшим в Киев. Мы все ужасно были рады получить весточку из Нижнего.

22 мая. Вторник.
Утром шёл снег, потом стало ясно, но холодно.
Ждала к себе в первый раз своего ученика-офицера, но он пришёл только затем, что бы сказать, что уезжает в Киев, и что наши уроки откладываются на неделю. Занималась до 2 ½ ч, но, в общем, сделала немного.
У Лены время пришло приятно, но я пробыла там недолго, т. к. сейчас же после обеда отправилась на урок к Семёновым. Там я осталась очень довольна, т. к. время прошло с толком: урок я провела очень оживлённо и, по-видимому, и моя ученица осталась очень удовлетворена. Очень приятно заниматься языками со взрослыми, которые так быстро усваивают все объяснения и сами прилагают все старания, что бы дело шло успешно.
В 6 ч. вернулась домой, и скоро ко мне пришли В. С. Родионова и Ковтун. Наши занятия прошли на этот раз как-то вяло. В 8 ч. за мной зашли Нюся и Табенский, и я опять отправилась к Лене. Табенский читал нам «Сестру Беатрису»*.
*Пьеса М. Метерлинка

23 мая. Среда.
Опять скверная погода: холодно и то и дело идёт дождь.
Немного проспала и встала только в 7 час. Занималась с небольшими перерывами до 2 ½ ч., а затем пошла к Лене. Пробыла я там недолго, т. к. сейчас же после обеда отправилась на урок к Семёновым, который опять прошёл довольно оживлённо. Вернувшись домой, опять занималась, а затем мыла себе голову. Прошла по истории римской литературы всего только 10 билетов. Ах, если бы мне только вполне хорошо выдержать этот экзамен, что бы быть им настолько же довольной, насколько я была довольна латинским экзаменом!!!

24 мая. Четверг.
Всё ещё плохая погода: то и дело идёт дождь, но всё же немного теплее.
Встала в 5 ½ ч. и занималась с небольшими перерывами до 2 ½ ч. После этого обед у Лены и урок у Семёновых. Вернувшись домой, опять занималась на этот раз с Вал. Серг. Родионовой и Ковтун. В общем, меня берёт страх перед экзаменом: мне надо пройти ещё о Горации, и о Таците, а затем надо всё раз, как следует, повторить. Успею ли я сделать всё это?! Ах, только бы мне не испортить впечатления, которое у меня осталось после латинского экзамена!

25 мая. Пятница.
Дождя нет и довольно тепло!
До 3 ч. усиленнейшим образом занималась и составила себе очень подробные конспекты о Горации и Таците. У Лены только пообедала и сейчас же пошла на урок, а с урока поспешила домой, где меня уже ждала В. С. Родионова. Втроём, В. С. Родионова, Ковтун и я, мы отправились к Куничу, чтобы попросить его проэкзаменовать нас завтра. Принял он нас очень любезно, согласился назначить экзамен завтра в 6 ½ ч., и я должна сказать, что мне было ужасно приятно быть у него, и говорить с ним. Вернувшись домой, мы немного позанимались, но, в общем, сделали очень мало и к девяти часам уже разошлись. Настроение у меня опять страшно возбуждённое, но на этот раз я далеко не так уверена в своих знаниях, как я была уверена перед латинским экзаменом. Ах, если бы мне только сдать вполне хорошо, остаться очень довольной своим ответом!! Что-то я буду завтра вечером писать в этом дневнике?!

26 мая. Суббота.
Погода скверная: то и дело дождь и прохладно. Так, кажется, и не дождёшься хорошей погоды в нынешнем году.
С самого утра до 6 ч. усиленнейшим образом занималась и успела повторить весь курс. В 6 ч. за мной зашла В. С. Родионова, и мы отправились на экзамен. Кунич пришёл какой-то нелюбезный, как мне показалось, по крайней мере, и это с самого начала скверно на меня подействовало. Отвечала я первая, и Кунич назначил мне говорить о Цицероне. О, как я страшно не удовлетворена своим ответом: биографию Цицерона я рассказала как-то ужасно не гладко, а затем Кунич задал мне такой вопрос: «Какое значение в литературе имеют речи Цицерона против Верреса?». Я сразу не нашлась, что ответить, наговорила много лишнего, а затем уже, с помощью Кунича, ответила и на его вопрос. После этого Кунич спросил меня ещё, сколько идиллий написал Вергилий, которая из них наиболее значительна и почему, и на это всё я уже, конечно, ответила верно. Поблагодарив меня за ответ, Кунич обратился к Ковтун, а я осталась на своём месте со страшной тоской на душе. Ковтун отвечала совсем плохо, и Кунич не принял её экзамена, В. С. Родионова ответила не хуже, но и не лучше меня, Ник. Игн. Турчин отвечал весьма неважно, а лучше всех ответила Анна Евгеньевна. По окончании экзамена Кунич сказал, что ставит мне, Вал. Серг. и Анне Евг. «весьма удовлетворительно», а экзамен Ковтун совсем не принимает. Я нахожу, что Кунич спрашивает очень трудно, а оценивает весьма слабо: я мой ответ не нахожу «весьма удовлетворительным». Ужасно мне грустно, что его хорошее впечатление, которое во мне оставил латинский экзамен, теперь уничтожено окончательно, а затем мучит меня и то сознание, что я ужасно чёрствая и нехорошая: я постоянно боюсь, что бы кто-нибудь не ответил лучше меня, и не желаю другим добра. Господи! Прости мне мои скверные мысли и дай мне силы быть лучше!!!

27 мая. Воскресенье.
Тёплый, хороший день!
Встала очень поздно и весь день почти что не занималась. В 1 ч. уже пошла к Лене, и мы с ней очень приятно провели время до обеда в саду. После обеда я пошла на урок, а затем домой, куда скоро пришла Анна Евгр. Вместе мы отправились к Куничу: я, что бы вернуть ему книгу, а Анна Евгр., что бы поговорить об экзамене. Переговоры наши скоро были окончены, мы поговорили ещё немного с Грузинским, который был тут же, и разошлись. У меня на душе было очень тоскливо. Не знаю почему, Грузинский теперь очень изменил своё отношение ко мне, и стал со мной очень мало любезен: у Кунича, например, он демонстративно обращался только к Анне Евгр., а на меня даже не смотрел. Я уверена, что после нашего ухода Кунич и Грузинский говорили о нас, и я очень боюсь, что бы Грузинский не наговорил про меня чего-нибудь дурного. От Кунича я пошла к Родионовым и вместе с ними к Н. Т. Шепелеву, что бы предупредить его, что Кунич будет экзаменовать завтра. Вечер провела у Лены, где был и Табенский, с которым было довольно таки скучно! Ах, как болит моя душа при воспоминании о вчерашнем экзамене. Если бы как-нибудь я могла поговорить о моём ответе с Куничем!!

28 мая. Понедельник.
Тепло, но несколько раз надвигались грозовые тучи, и шёл дождь.
До 2 ч. занималась историей русской литературы, но прошла только 6 билетов. В 2 ч. пошла к Лене и посидела там до 4 ½ ч. затем была на уроке, откуда хотела пойти в институт, где Кунич экзаменовал Анну Евгр., но мне это не удалось, т. к. пошёл дождь, а мне было жалко новых туфель, и я вынуждена была пойти домой. Позднее всё-таки пошла в институт, где мы занимались с Вал. Серг., пока Нина Серг. и Евг. Ив. Соколова держали экзамен у Резанова. Мучил он их ровно 2 часа, причём и о Герцене спрашивал очень подробно. Уходя из института, я видела мельком во дворе Кунича. Ах, если бы мне с ним поговорить!