Данайцами раньше называли греков, которые, в свою очередь, называли себя эллинами. И это, заметьте, не путаница, а обыкновенная маскировка. Ибо греки, прежде всего хитроумные торговцы, а уже потом, воины и поэты.
Бывало, приплывут на челнах греческие купцы к славянам, раскинут шатры и давай торговать. Разложат золото и серебро на бархатных подушках. Выставят крохотные амфоры с душистыми маслами. Зашуршат отрезами шёлка и бархата. Обомлеют голубоглазые славянки в медных серьгах и браслетах из бересты от такой невидали. Обо всём забудут. И понесут купцам соболей и бесценный рыбий зуб за серебряные перстеньки с бирюзой. И куда только мужья смотрят? А мужья в оружейной палатке толпятся. Там начищенные медные шлемы огнём горят, да крашеными перьями топорщатся. И ведут мужчины своих коней в обмен на греческие сокровища. Купцы же хохочут, толстыми пальцами крутят, торгуются.
Наутро, глядь, уплыли гости. Увезли коней с соболями.
Кручинятся мужчины, понять не могут, зачем им эти медные шапки с перьями. Как теперь без коней?
Кручинятся женщины. Скоро зима, а у них вместо меховых шуб перстеньки и цепочки.
Соберутся старейшины и решат – «больше грекам здесь не торговать».
Через месяц, глядишь, опять челны плывут.
— Кто такие? – спросят, часовые. – Не греки?
— Нет, — кричат с челнов, — эллины.
— Причаливай, — разрешат часовые.
Уедут купцы, и опять соберутся старейшины. Приговорят, что не только греков, но и эллинов не пускать.
Ещё месяц пройдёт, а по реке опять кто-то плывёт, да выкрикивает, — Эй, славяне, данайцев пускаете?…
