Каждый ребёнок знает, что первыми космонавтами были собаки. Имена Белка и Стрелка так же прочно остаются в нашей памяти, как Гагарин или Терешкова. Две симпатичные мордахи – одна белая, другая с двумя чёрными пятнами.
Единственное, что меня всегда удивляло – почему в космос, представлять нашу великую страну отправили двух, пусть милых, но дворняг? Неужели нельзя было подобрать пару породистых грациозных псов?
Как я и предполагал, оказалось, что Белка и Стрелка – очередная мистификация Советской эпохи. И первым в полёт отправилась не эта парочка, а личный пёс академика Олега Руденко Бернский Зенненхунд по кличке Рупрехт. Именно этот бесстрашный трёхгодовалый красавец отбыл положенные сутки на орбите, вернулся живым невредимым, только нагуляв аппетит. А вот дальше случилось то, что и должно было произойти – бедняга оказался «идеологически чуждым», иначе говоря, не вписался ни породой, ни кличкой в передовицы газет.
Вышло так, что при подготовке к полёту, некий чиновник, заполняя анкету первого космонавта, в графе ПОРОДА написал не Бернская овчарка, а Брянская. Видимо так расслышал. А так как, Рупрехта весь космодром давно окрестил «Репой», то и в анкете он стал — «Брянская овчарка Репа». Надо сказать, что в «Правде», куда были доставлены первые фотографии Репы, сидели люди со стажем работы ещё сталинских времён, которые немедленно заинтересовались столь странной породой. Связались с академиком, и тот, подтвердил худшие подозрения политтехнологов. Получалось, что первый советский космонавт носит имя Зеннехунд Рупрехт!!!
Не дожидаясь пока информация просочится в Политбюро, из «Правды» связались с Байконуром и уже через час на космодром вылетел фотограф, везя в клетке, двух свежепойманных близ редакции дворняг. Милых и политкорректных. Впавший в ступор Королёв долго не мог решить, кого из этих собак посадить в кабину ракеты для фотосессии, но в результате поступил, как всегда, мудро. Сначала отсняли Белку, затем Стрелку и, на всякий случай, всех вместе. Дальше мы уже всё знаем – открытки, фотографии, почтовые марки и бюст на родине героя.
А, беднягу Рупрехта сгоряча чуть было не усыпили, но, боясь наломать новых дров, засекретили и дали спокойно дожить свой век на даче у академика.
